– Вы из Тайной Службы?
– Тише, тише, – инспектор оглянулся. – Не надо упоминать это ведомство всуе. Я не буду подтверждать или опровергать твою догадку. Обо всем узнаешь, как только примешь мое предложение.
– Я, действительно, не могу быть солдатом, – парень смело глядел в глаза агента. – Я трус.
Корад поперхнулся и прикрыл рот платком.
– Прости, не расслышал. Кто ты?
– Я трус, – снова повторил Соболь.
– А вот это, то, что я видел полчаса назад? Когда ты ввязался в драку с голыми кулаками с тремя подонками? При этом они ведь тебя не трогали, я видел – они пристали к тому крестьянину с детьми.
– Да, это так, – юноша замялся. – У них же не было оружия. И просто нельзя же давать зажравшимся скотам грабить честного человека. Он все лето горбатился на своем поле, сейчас продал свою кукурузу, а эти заберут его деньги? Нет, это не честно.
– Молодой человек, – агент смотрел на парня как на диковинку. – Я прожил жизнь и знаю, что эти, как вы правильно их назвали, скоты, убили бы вас за милую душу и никто здесь не вступился бы за вас. Даже тот крестьянин, я видел – как только вы сцепились с бандитами, сразу сбежал из корчмы. И, кстати, а почему вы не воспользовались своей саблей?
– Я же сказал, у них не было оружия. Не буду же я рубить безоружных.
– Юноша, вы меня удивляете все больше и больше, – инспектор удивленно качал головой. – Значит, говоришь – трус.
Соболь кивнул. Корад не выдержал и засмеялся.
– Мне бы с десяток таких трусов и, тогда, я бы никого не боялся.
Увидев, что парень снова готов обидеться, он остановился.
– Все, все, прости, давай серьезно. Я, все равно, готов тебя взять. Скажем так – с испытательным сроком – если ты вдруг, действительно, окажешься тем, кем себя считаешь, что ж – мы расстанемся.
– Можно я подумаю?
– Думай до конца ужина. Ответ мне нужен сегодня, так как, возможно, завтра меня здесь уже не будет.
– Хорошо. Я скажу.
– Тогда давай навались. Нога великолепна.
***
Соболь устал, но попросить отдых, было выше его сил. Раз Корад может, значит и я могу, он вскинул саблю и опять бросился в атаку. Агент улыбнулся, шагнул в сторону, и, вдруг, его прямой узкий меч уперся острием в горло юноши.
– Черт! – выругался тот. – Да как же это?
Славуд казался Соболю очень старым – хотя тому едва минуло сорок лет. Для девятнадцатилетнего парня сорок казалось концом жизни. И то, что он никак не может победить этого старика бесило его.