Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть часы на грязной стене – 7:00. Да, я не ошибся – за окном, где-то внизу, в белой мгле ковыляют и переваливаются темные и темно-серые шарики – это люди спешат на работу или по делам, они, как муравьи, идут по протоптанным тропинкам в этой огромной, белой пустоши. Люди собираются в кучки, далеко расположенные друг от друга. Иногда к кучкам подъезжает некое постапокалиптическое устройство с колесами, чадящее сизым или черным дымом, кучка исчезает в недрах машины и она, выпуская вихри черноты, исчезает в неизвестном направлении. И так все "утро" – отрезок времени, когда солнце еще можно как-то заметить.
Ну а что потом? А потом – все кучки куда-то рассасываются. Но в 17 часов вечера – когда темнота окончательно поедает окружающую вечную белую пустошь и зажигаются огни, которые светят надоедливым и больным городским оранжем, кучки появляются вновь. Но теперь – они появляются из дымящих повозок и рассыпаются на уже черные, ковыляющие шарики. К 21 часу все более-менее стихает, если не считать периодического воя-напевов пьяниц, матов и громких драк, которые происходят регулярно, оглашая Белую пустошь бесполезными звуками еще более бесполезных событий.
-
Угрюмые люди, двое. Сидели на панцирной сетке от кровати, которая стояла на кирпичах. Так было уже давно – больше года. Двое – потому, что жили они в весьма стесненных условиях. Работали – на одном заводе. А комнату им выдали – на двоих – одну. Холодная была комната. Мужыки были почти одинаковые – бритые и худощавые, только один из них выделялся покошенным набок носом – следом от пьяной драки. Сидели они вдвоем на панцирной сетке потому, что вторую кровать сдали на металл в прошлом месяце – зарплату сократили донельзя и они теперь едва наскребали на коммунальные услуги и еду. Спали они тоже на этой кровати по-очереди, менялись. Подле кровати было настлано несколько листов картона два на три метра, от упаковки бытовой техники (вот есть же счастливцы в этой дыре!). Листы лежали неровно, один на другом, как колода брошенных карт. Все это завершало образование из грязных простыней, накрытое сверху одеялом не первой свежести. Тут мы с вами упустили из виду, что второго комплекта не было. Не было его потому, что во втором комплекте поселились клопы, которые очень донимали владельца, мужыка с подбитым носом. Как-то раз он не выдержав напора насекомых, вынес пахучий ворох грязных простыней во двор, и, смотря на черноту Белой Пустоши, запалил, облив остатками самогона. Горело это все долго, насколько может долго гореть простынь с клопами. С тех пор там, где обычно должны находится простыни, было пустое место, а в месте, где мужык сжег свое белье, теперь регулярно жгли покрышки, которые порой будили жильцов в утренние часы. Никто не знает, почему так. Просто бездомные и детвора находили стесавшуюся под ноль резину и сжигали ее в том самом месте. Что до второго комплекта, порой кто-то покусывал Горбоносого, и то же самое говорил Нормальный – второй мужик, но уже всем было глубоко плевать на это.