– Вот, – он протянул его мне. Алюминиевый ромбик с каким-то годом, явно задолго до моего рождения.
– Зачем это?
– В вашу коллекцию доказательств, что вы не сумасшедшая.
Я пожала плечами и сунула значок в карман.
– У вас, наверное, целый музей дома?
– Ну, мой дом вот он, – я похлопала «лягушонка» по крыше. – Как видите – не густо. – Я прищурилась и заглянула в его угольные глаза. – Вы что, правда считаете меня таким уже великим профи? Ваша гостиница и Блуждающая точка в ней – четвертое мое дело, Малик. Четвертое!
Он показал головой и снова усмехнулся.
– Не верю ни одному вашему слову, но у нас вроде бы есть общее дело. Я могу заехать за вами завтра утром. Скажите куда.
– Учитывая, что на машине я, скорее это мне придется за вами заехать.
Малик пожал плечами и назвал адрес.
– Ни одному слову, – повторил он.
– К счастью, у меня нет времени и желания вас убеждать в чем-либо. Как я уже сказала – куча дел.
Я наконец нашла ключи в глубинах сумочки и села в машину. Дала себе обещание разуться сразу, как только мой собеседник исчезнет.
– Какие у вас могут быть дела?
– Найти место, где можно просушить обувь, забрать сумку из гостиницы и навестить дочку и мужа.
Малик открыл было рот, но затем мягко улыбался и кивнул, слегка нагнувшись к машине. «Ни единому слову» – читалось в его глазах. Я помахала ему рукой на прощание зачем-то и покатила к выезду с парковки.
Над холмами все еще грохотала гроза.
2.Лора: невидимый собеседник
Город застыл зеленым озером в низине между цепочками холмов. Это там внизу он казался паутиной улиц и скоплением наползающих друг на друга зданий. С высоты высотные дома стали острыми рифами, торчащими из пока еще зеленого, но стремительно желтеющего моря. Малая Каменка оказалась не такой уж близкой. Один из тех поселков, которые считаются элитными лишь по инерции, следуя лозунгу застройщика. На деле – далекая от приличных школ, больниц и ресторанов кучка коттеджей из красного и желтого кирпича, ощетинившаяся гроздями спутниковых антенн и огородившаяся от скучных лысых тротуаров высокими заборами с безвкусными львами.
В рыжем воздухе пахло осенью и запустением. Ветер гонял листья и шевелил тонкие макушки к месту и не к месту высаженный туй, между которыми летали обрывки цветных упаковок и невесть откуда взявшиеся кусочки пенопласта. Мертвая тишина – ни шорохов, ни лая собак. На нас молча таращились слепые камеры и глазки в кованых калитках.