Как трудно принять, что его вечная улыбка навсегда замерзла в синеве глубин!
Собственным ножом покойного она отрезала снаряжение, позволила баллонам утонуть и искала все силы, которые никогда не считала своими, чтобы поднять на борт это безжизненное тело, которое всего три часа назад было полным жизни, энтузиазма и энергии. Они катались вместе по дну лодки, и ей было стыдно за себя, когда она обнаружила, что ужасалась, чувствуя на своей обнаженной коже ледяную плоть, которую она столько раз ласкала, и что простое прикосновение к тому обрубку, который когда-то приносил ей так много удовольствия, вызывало у нее дрожь.
Она тихо плакала в течение долгого перехода, и когда с первыми тенями ночи она пришвартовалась в крошечном портовом городке, где группа рыбаков готовила сети, у нее едва хватило сил протянуть руку и произнести:
– Помогите, пожалуйста! Мой парень утонул.
На самом деле нельзя сказать, что он утонул. Тон голосу вспотевшего судмедэксперта выдавал некоторую тревогу или, может быть, замешательство, словно сомнения терзали его куда больше, чем он готов был признать. Да, в его лёгких была вода, но я подозреваю, что настоящая причина смерти могла быть иной.
Сезар Брухас с отвращением смотрел на мокрого человечка, который говорил о покойном так, будто тот был просто объектом для выяснения причин его кончины. Пытаясь справиться с беспомощной агрессией, овладевшей им с момента, как он узнал о страшной утрате, Сезар хрипло спросил:
– Что же это могло быть? Сердечный приступ? Эмболия? Внезапная декомпрессия?
– Пока рано об этом говорить, – хитро ответил тот. – Мне нужны ещё анализы и проверки… Много проверок.
– Какие проверки?
– Все, какие потребуются.
– Значит, я всё ещё не могу забрать тело?
– К сожалению, так, – судмедэксперт снова вытер руки выцветшим полотенцем, которое всегда держал под рукой, снял очки и начал их протирать, словно этот жест помогал ему находить слова, которые он обычно не мог подобрать. – Я понимаю ваши чувства, но думаю, что ради общего блага лучше выяснить, что именно случилось с вашим братом.
– А я считаю, что единственное, что нужно моему брату, – это дать ему покоиться с миром.
– Он уже покоится с миром, – отрезал врач. – С тех пор, как оказался там, внизу. Но никто из нас не сможет обрести покой, пока мы не выясним, почему внезапно перестал дышать молодой и здоровый человек на глубине сорока метров, имея при этом запас сжатого воздуха под стократным давлением.