– Конечно, дорогая моя Элиза, я прекрасно осведомлён о твоей скромности и нелюбви к публичному интересу, а также знаю, что в русской традиции не принято отмечать сорокалетие. Мы и не будем отмечать твой день рождения. Разве что самую малость, – Лерой хитро ухмыльнулся, и его бородка сделала колющее движение.
Елизавета вспомнила, как её сестра – художница называла бороду месье дю Шато «кисточка Эль Греко». А шеф продолжил, заметно сменив интонацию:
– Мы будем отмечать нечто совершенно иное! Подойди сюда, моя дорогая! – попросил он её.
Лизавета вышла из-за стола и с легким волнением от этого торжественного тона, подошла к Лерою. Шеф поправил свой банто-галстук, взял Лизу за обе руки, прочистил горло и произнёс:
– Милая моя девочка! Прости меня, старика, за то, что я тебя так называю. Мы с тобой вместе работаем уже очень давно, и для меня ты как дочь. Так вот…, – он замолчал, подбирая правильные слова. – После очередного собрания учредителей нашей компании, я приехал официально предложить тебе должность директора по развитию стран Восточной Европы. Я очень рад, что эту вакансию займёшь именно ты! Если, конечно, согласишься на данное предложение. До моего отъезда я жду от тебя ответа. И праздновать мы будем именно это событие – твоё новое назначение!
Глаза Елизаветы от каждого слова шефа расширялись от удивления. Новость шокировала её. Вот это да! Когда-то, много лет назад, втайне она ещё лелеяла надежду на этот пост и иногда о нём мечтала. Но со временем, хорошо изучив внутреннюю структуру компании господина дю Шато, ей стало очевидно, что нет у неё тех качеств, какими должен обладать директор по развитию. У неё не имелось ни богатой родни, ни связей в мире обеспеченных людей, ни прошлого, которое бы делало её весомой и значимой персоной в мире потенциальных покупателей вееров из драгоценных металлов и камней.
Она отошла от своего начальника и глубоко вздохнула. Потом ещё раз. Требовалось прояснить ситуацию.
– Лерой, я не понимаю, почему я? Расскажи, что произошло на собрании.
Шеф, явно наслаждаясь тем душевным потрясением Лизы, которое он только что произвёл, сел в кресло, потянулся к телефону, поднял трубку и сказал:
– Клара, милочка, попроси подать чаю. Да, для меня и Елизаветы Петровны. Да, всё как обычно, пожалуйста.
Лерой помолчал, а потом повернулся к Лизе и добродушно предположил: