Я открыл судовой журнал и из хулиганского порыва сделал запись поперёк страницы.
«Кирилл Губин, также известный как Кир Кровавый, также известный как Кир из Небесных Людей, младший офицер первой статьи Четырнадцатого легиона, вступил в должность временного исполняющего обязанности капитана "Золотого Дрейка" по праву сильного. Предыдущий капитан убит во время абордажной схватки. Силы бунтовщиков были обстреляны из бортовых орудий и обращены в бегство.»
Поразмыслив, я поставил свою размашистую подпись под запись и закрыл судовой журнал. Сегодня был долгий день, я снял сапоги, кирасу и шлем, скинул сюртук. Оружие положил рядом с собой и завалился спать на капитанский рундук.
Глаза открылись ещё до рассвета. Если вчера я из-за усталости просто провалился в черноту, то сегодня утром проснулся из-за приснившегося кошмара и боли в ранениях. Первым делом я наложил на себя Малое Исцеление. Ранение от шпаги, которой меня ловко ткнули под кирасу, оказалось куда как серьёзней, чем я оценил в горячке абордажного боя.
Лицо пострадало меньше, но шрам от ножа наверняка останется. Я дёрнул щекой, когда разглядывал себя в небольшом зеркале. Умывшись, я вышел на палубу. Прохладный ветер отнёс «Золотого Дрейка», лёгшего в дрейф, за реку. Уже в сумерках мы собрали паруса и позволили кораблю медленно двигаться по воле ветров Единства. Естественно, предварительно мы поставили небесный парусник носом к ветру, который за ночь изменил направление.
Небо начало светлеть, начинался новый древо-день. Я стоял на палубе «Золотого Дрейка», ощущая свежий утренний ветер на своём лице. Прошлый день был наполнен кровью, пороховой гарью и болью, но сейчас, в предрассветной тишине, казалось, что мир обретает новую жизнь. Нужно было возвращаться к командирским обязанностям. У центурий под моим началом есть свои задачи и приказы, медлить с выполнением которых было нельзя. Но это понимал разум, душа моя желала продолжать дальше этот ленивый полёт на борту «Золотого Дрейка».
Мои легионеры постепенно просыпались, выходя на палубу. Их лица были помятыми и усталыми. Раненые отдыхали в кубриках, и я надеялся, что мои усилия по их лечению дадут плоды.
Гисел Квас подошёл ко мне, всё ещё перемазанный сажей после вчерашнего ожесточённого артиллерийского боя.
– Командир, пушки проверены и вычищены, – отрапортовал он, глядя мимо меня на горизонт. – Боеприпасов у нас достаточно, хватит на неделю таких боёв, как вчера.