Старый Гунд, тот, который почти ничего не видит глазами и ест только рыбу, перетертую в кашу, но учит нас, мальчишек, правильной беседе и достойному выговору, настаивает: говорить нужно ровно то, что собираешься сказать, иначе выйдет ложь. Еще собеседник может тебя неправильно понять, и это иногда лжи хуже во сто крат – именно поэтому я поправляю оговорки свои даже в мыслях.
Трепку я, наверное, заслужил, пусть и не за то, чего не делал, а и вовсе за поведение, мальчишеское, опасное и сыновне непочтительное, но…
Я люблю истории, и знаю их превеликое множество – по общему мнению не только детей, но и взрослых. Память моя крепка: однажды, услышав, как я слово в слово пересказываю рассказанную днем раньше ирландскую легенду, некий филид даже предложил отцу отдать меня ему в ученики.
Филид – это такой ирландский колдун, совсем уже, по нашим меркам, слабосилок: даже ничтожнее никчемных друидов. Всей его силы хватает только на то, чтобы точно запоминать и внятно пересказывать единожды услышанное. Такое колдовство в Ирландии считается полезным потому, что там почти никто не умеет читать и писать, у нас же и за волшбу не признается.
Отец тогда выслушал филида, внимая со всей возможной почтительностью, долго задавал вопросы… И выгнал за порог. Из дома выгнал, и со двора, и из города велел выставить незамедлительно.
После чего взял копье, догнал озадаченного чужестранца, уже переставшего быть гостем, и насмерть убил того позорящим ударом в живот: такое наказание полагается тому, кто предложит могучему ли бонду, вольному ли викингу продать родного сына в трэли.
В тот, другой, день, мы, дети, собрались в общей длинной землянке: в ней почти никто не живет, и нужна она для собраний, и тех – в дурную погоду.
Собрались мы потому, что была моя очередь выполнять урок, не суровый, но необходимый, таковой, что назначают детям постарше. Проще говоря, в этот вечер я был кем-то вроде няньки для всех соседских детей – из тех, кого уже можно по годам их выпускать из дома, но еще нельзя брать с собой на охоту, рыбалку или ярмарку.
Я не просто так упомянул свою отличную память и многие истории, заученные наизусть. Все вместе, память и истории, позволяли мне урок свой выполнять без особых усилий и с понятной пользой, ведь каждому жителю полуночи, пусть даже и маленькому, известно: ни одна в Мидгарде сказка не бывает небылицей.