– Ну да, представь себе, ничего! Я же его спугнул. Подъехал к дому – смотрю: тень в окне мелькнула. А домработница еще в обед отпросилась. Ну я монтировку в руки и пошел в дом… А он, представь себе, как сиганет в окно и через кусты – вон все цветы переломал, кабан!
– Ну ты револьвер и купил?
– Купил, – подтвердил отец.
– А зарядить забыл?
– Почему забыл? Я специально не заряжал, чтобы, не дай бог, кого не пристрелить. Я же так – попугать только…
Олейников покачал головой, встал из-за стола, прошелся по террасе и вошел в дом. Осмотрел гостиную, заглянул за развешанные по стенам картины, провел рукой под столом, встав на стул, пошарил рукой в плафонах люстры. В дальнем углу комнаты его внимание привлекла большая напольная ваза – настоящее расписное чудо, изящное произведение китайского искусства. Петр заглянул внутрь – так и есть! – на дне вазы был закреплен микрофон прослушки.
– Петр! – донесся с улицы голос его отца, перешедшего на английский. – Иди скорей! У нас гости.
Олейников огляделся по сторонам, размышляя, что бы ему сделать с микрофоном, но так и не найдя быстрого решения, махнул рукой и вернулся на террасу.
На лестнице, ведущей из сада, стояла милая девушка лет двадцати.
– Знакомься, это Элис Райт, моя очаровательная соседка и, представь себе, хоть и начинающая, но очень талантливая киноактриса, – радостно сообщил отец и добавил: – Она родом из Англии и, представь себе, окончила Лондонскую академию музыкального и драматического искусства!
Алекс повернулся к Петру и на мгновение замялся:
– А это Петр, мой…
– Питер Грин, журналист, – перебил отца Олейников, умоляюще взглянул на него и перевел взгляд на Элис: – Хочу вот интервью взять у такого известного авиаконструктора.
– Да… – грустно выдохнул Алекс, – журналист… мой знакомый… Питер он. А я его, представь себе, по старой русской привычке Петром и зову.
Олейников не отрываясь смотрел на Элис – она и впрямь была очаровательна! Тончайшие белокурые волосы в лучах закатного солнца кручеными нитями ниспадали на плечи, огромные, как океан, голубые глаза завораживали бездонной глубиной, маленькие изящные губки приветливо и одновременно таинственно улыбались.
Элис протянула Олейникову руку, и он слегка пожал ее, ощутив в душе какой-то легкий трепет.
– А у меня вот водяной насос сломался, – виновато, по-детски опустив голову, сказала Элис, – подвал затапливает.