Не оставь меня, Боже мой! - страница 15
Шрифт
Интервал
Ад грубошёрстный, разливной,
Смолы урчанье и кипенье,
И грешников хмельное пенье,
И плавящий суставы зной.
И кто-то умный глупых дразнит,
И кто-то плачет, голося…
И это тоже, тоже – праздник,
Поскольку тут – Россия вся!
«В геенне гореть – хоть не холодно будет…»
(17.04.2020)
В геенне гореть – хоть не холодно будет,
Хотя б не замёрзнем – и то хорошо.
Такие мы добрые, славные люди.
Смягчить бы, убавить? Да мало ещё!
Конечно, культурны, воспитаны с виду.
Прилично одеты. Умно говорим.
Опять же на сцену с улыбочкой выйду,
Напялив сиятельной благости грим.
Сердца обожгу величавым глаголом,
Блистанием глаз на пророка похож,
Чтоб лысину вдруг обожгла ореолом
Пылающих рифм вдохновенная ложь.
А публика, впрочем, собралась незлая,
Умильно, светло на витию глядят,
Но всяк про себя нечто главное знает,
Что, верно, сгодится для пропуска в ад.
Ад
Заплёванный курильщиками ад
Привычно схож с армейскою уборной,
И нечестивцы в стадности упорной
Среди визгливых мечутся команд.
Образчики наивной матерщины
На стенах процарапаны гвоздём,
С ремнём на шее тужатся старшины,
Казарму сблизив и родильный дом.
Салагу школит «дедушка» дневальный,
А у стены сержант-прелюбодей
Изводит болтовнёй исповедальной
Мычащих и мочащихся людей.
А под цементным полом, в жирном мраке,
Да, под цементным полом, там – внизу,
Зажатый плоскостями, я ползу,
Под мощные протискиваясь балки.
Надеюсь, что мелькнёт отрадный свет;
Под рёбра тьмы кромешной подлезая,
Надеюсь – завершится наказанье,
Но снова – мрак, и тьме исхода нет.
И замираю я, остановясь.
И так лежу часы, недели, годы,
Тысячелетья… Над затылком своды
И мириады проходящих – вас.
И пустота, зажатая в горсти,
И как в рыданьях горьких ни увечусь,
А всё-таки придётся через Вечность,
Через промозглый тухлый мрак ползти.
Житейская грань
Глиняные люди
Спят, сидят и ходят глиняные люди
В параллелепипеде глинобитных стен.
К старости слезятся даже при простуде,
Чтобы вдруг рассыпаться, высохнув совсем.
Грубы и неласковы глиняные люди
С тёплыми затылками в завитках волос.
Сердятся, выпячивают глиняные груди;
Лоб о лоб сшибаются, распалясь всерьёз.
Глиняным, чего им кипятиться эдак?
Глиняным, на что им дымовой угар?
Но среди безмозглых – даже глупый редок,
И звучнее колокола бешеный удар.
Доведётся глиняным всё как есть оплакать,
Глиняные мёртвые спутать языки.
В мелких затхлых лужах обернётся память