Замечу, что отца в части не любили. Должно быть, за то, что он никогда никому не позволял над собой издеваться и на всякую подлость давал отпор. Ну, а в ответ рикошетом перепадало и нам, детям.
Письма пишет?
Однажды, когда я подходил к дому, меня остановили мужчины, сидевшие на лавочке перед подъездом. И один из них обратился ко мне:
– Скажи, жидок, чем занимается сейчас твой отец? Письма пишет?
Придя домой, я сейчас же сообщил отцу об очередном оскорблении в наш адрес. И он, конечно же, не оставил обидчика без наказания. Написал рапорт, и остряку, захотевшему посмеяться над семилетним мальчишкой, пришлось за шутки свои публично извиняться.
Сколько помню, папа всегда находился в постоянной борьбе за свою честь и вообще за справедливость. Он и билета партийного лишился именно в силу присущей ему принципиальности. А случилось это в тридцатые, после насильственно проведённой коллективизации, когда вожди были вынуждены признаться в допущенных перегибах.
И вот на одном из партийных собраний отец, в ту пору ещё совсем молодой, не семейный, поднялся и спросил, почему партия эти перегибы допустила, куда смотрела?
На него тут же принялись кричать: дескать, как он смеет осуждать партию. Тогда отец, недолго думая, подошёл к президиуму и положил на стол свой партийный билет. И, сколько его потом не уговаривали взять билет обратно, остался твёрд. И происходило это в самый разгар сталинских репрессий.
Невольно сравнивая себя с отцом, вижу, как я слаб и ничтожен. Сколь много всякой неправды и несправедливости творилось на моих глазах, и я пасовал перед ними. Сколько унижений и обид было мною проглочено из равнодушия, лени или страха.
А мой, может быть, ещё более слабый, ещё более беззащитный отец оставался бесстрашен и нетерпим ко всякой подлости и всякому лицемерию до последних дней своей жизни. И, даже будучи глубоким под девяносто лет стариком, случалось, вставал на мою защиту. Стыдно и больно об этом думать, горько – понимать.
Обратился к самому Ворошилову
Замечу, что справедливость едва ли является чем-то насущно необходимым в армии. Куда важнее дисциплина и субординация. Без них армия – не армия, а дискуссионный клуб.
Поэтому стезя военного связиста не совсем соответствовала вспыльчивому бескомпромиссному характеру отца, наделённого гипертрофированным чувством правды. И когда начальство предприняло попытку уволить строптивого майора, ему, может быть, следовало покориться и перейти на гражданскую службу.