– А может, наоборот? – подумав, спрашивает она. – Ты на пять лет заточила себя в этих четырех стенах, – обводит рукой кухню. – Да, детка, мир жесток, в нем много плохого. И ты боишься старой боли, но это надо просто пережить, а не прятаться или убегать. Ты же у меня самая сильная девочка на свете, уже столько всего вытянула на своих плечах.
Мама хочет, чтобы я всё-таки взялась за эту работу. Да, брат ведь – это не сам Матвей. Тем более они с Тимофеем Олеговичем не похожи по характеру. Не знаю, откуда во мне взялась эта уверенность, но она есть.
Может, надо действительно дать отпор, а не бежать и прятаться в своей скорлупе? Это ведь не я хотела избавиться от ребенка. Это не я исчезла на пять лет, а потом начала с угроз. Не я просто развлекалась, затем мне это наскучило.
Я ни в чем не виновата перед Матвеем. Сын ему не нужен был тогда – не нужен наверняка и сейчас. А вот работа мне очень нужна.
И пусть этот мужчина все ещё действует на меня как паралитический яд, но я должна справиться и отпустить прошлое.
– Я попробую, мама, – даю обещание, хоть и не уверена, что надолго меня хватит.
Но, как говорится, не попробуешь – не узнаешь. И завтра я приду в офис, сосредоточившись только на работе. А Матвей… Уверена, скоро ему наскучат эти игры.
Все же судьба, наверное, не просто так нас снова столкнула. Может, это мой урок?
– Мама! – бежит ко мне Максим, едва я сворачиваю от ворот, ведущих на территорию сада, к детской площадке.
– Привет, милый, – присаживаюсь на корточки и смотрю в глаза сына, проведя рукой по щеке.
– Я попрощаюсь с друзьями, – важно говорит мне он, и я киваю.
Поздоровавшись с воспитательницей, перебрасываюсь с ней парой слов, протягиваю ладонь вернувшемуся ко мне сыну, и мы не спеша уходим.
Как обычно, он рассказывает, чем сегодня занимался в детском саду, а затем просит мороженое, когда мы проходим мимо кафе с нарисованными шариками в вафельном рожке.
А почему бы и нет?
Сладкое и я сама люблю, оно меня хоть немного, но успокаивает. Сев за столик, пишу маме, что мы с Максимом немного задержимся.
Болтовня сына отвлекает меня от мыслей о его отце, но все равно Матвей ядом проникает в мою голову. И то, о чем я старалась не думать, проникает в меня.
А что, если бы сейчас сидели здесь втроём?
Что, если бы все было по-другому?