Коридор повернул и вывел нас к большой деревянной лестнице. По ней мы спустились вниз, в большой холл, залитый солнечным светом. Но вокруг так и не было ни души.
– Здесь вообще живые есть? – поежилась я.
Ответом мне стал первый удар больших напольных часов. Бой разлетелся по всему зданию. Между первым и вторым ударом я явно услышала нарастающий гомон и топот. Третий удар потонул в стуке открывающихся дверей.
Я замерла, ожидая увидеть людей в длинных плащах, но в холл выплеснулось море детей. Подростки и малыши с криками и смехом бросились мимо нас. Первая волна распахнула большие двустворчатые двери, следующие нахлестывались друг на друга и образовывали людской водоворот у выхода. Часть детей проигнорировали зелёную лужайку, что виделась снаружи, и принялись носиться по коридору. Из одной двери вышли двое мужчин с книгами в руках. Они скользнули по нам взглядом, обошли, не прерывая разговор, и скрылись за другой дверью.
– Может, мы стали призраками, и никто нас теперь не видит? – зашептал Курт мне в ухо, когда очередные двое мальчишек пробежали мимо нас и вылетели на улицу, толкнув высокие двери.
«Провалиться, всё-таки умерли», – с досадой поморщилась я.
– Вы проснулись, – на мое плечо легла рука.
Я дернулась и отскочила.
Позади стояла высокая женщина – даже выше Курта, а уж меня она обгоняла на полторы головы. Ей было около сорока, но кожа ее сохранила здоровый цвет, рыжие волосы – блеск, алые губы были полными и резко очерченными. Мне вдруг подумалось, что это самая красивая женщина, что я видела в жизни. Может быть, лишь за одним исключением.
– Мы уже начали беспокоиться, вы не просыпались два дня. С другой стороны, вы столько пережили. Было бы нечестно винить вас за желание немного отдохнуть. Ведь так?
Курт кивнул, но выглядел так, будто и не слышал вопроса, – рот его приоткрылся, а глаза неотрывно следили за незнакомкой.
– Кто вы?! И где мы? – я отступила и попыталась потянуть за собой Курта. Она явно одна из тех, кто напал на члена Директории. Нужно остерегаться ее, а красивых людей нужно остерегаться вдвойне.
Женщина повернулась ко мне. Строгая застегнутая до самого горла рубашка на ней сверкала белизной, а идеально выглаженная серая юбка опускалась до блестящих кончиков туфель. Незнакомке, при её-то красоте, не требовалось наряжаться. Женщина смерила меня взглядом. Он не был ни холодным, ни радушным – никаким. И все же улыбнулась мне. Я не сразу поняла, что тут же ответила такой же улыбкой.