Подходящую площадку я вижу раньше, чем мой воздушный извозчик. Махнув ему рукой, шагаю в открытый люк.
Короткий полёт, и я приземляюсь на раскуроченную девятиэтажку. Вертолёчик приветливо помахивает стабилизаторами на прощанье, уводит машину на восток. Я провожаю его взглядом. Морщусь от боли. Как я ни старался быть осторожным, но от приземления на бетон правая нога всё-таки сломалась. Кость сместилась, вылезла острым краем сквозь кожу, упёрлась в штанину, на ткани проступило кровавое пятно. Человеческое тело так непрочно. Ризома принимается латать меня, давая мне паузу, чтобы осмотреться.
Я сижу на крыше первого подъезда блочного многоквартирника. Второй подъезд сложен взрывом примерно до половины здания. Вокруг – такие же покорёженные серые коробки. Квадратно-гнездовая советская застройка. Детский садик посреди четырёхугольного двора. Подальше – в других клеточках – школа, какой-то магазин… Шаговая доступность. Типовое благоустройство. Безупречная плановая система. Теперь же весь микрорайон напоминает изъеденный орган уже умершего организма. Всё знатно разрушила наша арта. Ну, что ж… Эти ребята сами хотели декоммунизации.
Сейчас боги войны молчат. Не заметно и движения войск противника. Затаились где-то. Как и мирняк, которого здесь по данным разведки ещё достаточно. Гумкоридор на запад по факту закрыт. Выходы на восток есть, но с двух сторон не гарантированы. Так что деваться некуда, люди просто боятся выходить из подвалов. Собственно, поэтому я и здесь. Задача понятна. Зачистка вооружённых. Защита безоружных. Подкрепления нет. Связи тоже. Кто бы что ни говорил, а моя война всегда очень простая. Жуй, жуй, глотай.
Я спускаюсь по лестнице, засыпанной бетонной крошкой и битым стеклом. Хруст под берцами напоминает снег. Практически на каждой площадке двери квартир открыты. Здесь уж побывали славные защитнички города. Где-то – чтобы оборудовать скрытую стрелковую позицию, но в основном – просто размародёрить, пользуясь отсутствием хозяев. Гадко. И грустно. Почему-то вспоминаю свою квартиру. Планировка напомнила что ли… Сколько я там не был? Года три, кажется. Или уже пять? Когда никуда не спешишь, чувство времени теряется. А я по большому счёту давно уже никуда не спешу. Впрочем, пора бы и заняться делом.
Я выхожу из подъезда во двор. Иду по засыпанной осколками тротуару. Выхожу в переулок, заставленный обгоревшими легковушками. Позади остаётся несколько однотипных пустых дворов. Где же все? Я совсем не скрываюсь, так что они должны найти меня раньше, чем я их.