Глава 2. Занавес, господа!
Спектакль был по одной из самых известных драм XIX века «Кармен», написанной Жоржа Бизе. Кто бы что мне ни говорил, но я считала её одной из самых ярких героинь в классической литературе. Даже в настоящее время, она завораживала и очаровывала. Кармен выдуманное олицетворение страстного темперамента, женской неотразимости, независимости и сумасшествия. Всего того, о чём обычно не принято говорить вслух и что порицалось в обществе и по сей день, но на сцене это было так уместно и завораживающе, что я едва не замирала от каждой пронзительной ноты, которую пели солисты.
«Оперная» Кармен мало напоминала свой литературный прототип и во сто крат ярче раскрывала весь потаённый смысл своего величия. Композиторы и звукари постарались над тем, чтобы подчеркнуть своё видение. Пусть это и была современная трактовка, но она ничем не уступала канону и была построена на сопротивление, силе и гордости. Кроме того, в исполнении Бизе Кармен приобрела черты трагического величия: своё право на свободу любви она доказала ценой собственной жизни. Тут же, постановка рассказывала о второй ипостаси – самопожертвовании и силе духа, готовности на всё, ради достижения поставленной цели.
Главная характеристика Кармен раскрывалась уже в увертюре, где возникал основной лейтмотив оперы – тема «роковой страсти и помешательства». Всё, что должно быть запретно, теперь становилось главным действом и вело зрителя за собой в страстный и укоризненный мир испанской драмы. Резко контрастируя всей предшествующей мишуре, эта тема воспринималась как символ роковой предопределённости любви Кармен и Хозе. Раскрыв при этом всю низменность человеческих пороков и желаний.
Постановка отличалась от предшественниц прошлого: остротой увеличенных стаккато, ладотональной неустойчивостью, напряжённым развитием, отсутствием мягкого завершения. Лейтмотив «роковой страсти» красной нитью судьбы связывал воедино все самые напряжённые сцены оперы. Он раз за разом воскресал в наиболее важных моментах драмы: в сцене с цветком, в дуэте Кармен и Хозе, во втором действии, перед «ариозо гадания» и особенно широко – в финале оперы. Тем самым становясь негласной путеводной звездой, за которой мы всё, как послушные овцы шли на заклание и восхищались, смотря за тем, как чётко и слаженно работал актёрский состав.