Летать в облаках против ветра - страница 6

– Может, хватит, Жанна.

Вот и все, что сказал. Эта кикимора так разозлилась, что плюнула Никите в лицо. Он вытерся рукавом, сказал:

– Какая же ты гадина. И дал ей в лоб.

Жанка пролетела не меньше метра и села, растерянно осматриваясь по сторонам. Потом она взревела и побежала звонить мамаше‑предпринимательнице. Та примчалась на иномарке, похожей на танк, потащила дочурку к директору.

Скоро стало известно, что она угрожает всех засудить, если родители Никиты не заплатят за оскорбление двести тысяч рублей. Папа у Никиты хоть и военный, но очень мирный человек, был готов уступить. Мама, невысокого роста, чуть полноватая, оказалась более боевой, она встала на сторону сына и платить отказалась.

Приехала инспектор по делам несовершеннолетних в милицейской форме. К чести класса, все встали на сторону Никиты и говорили, какая Жанка непорядочная, это она оскорбила Никиту. Инспектор грозила всех поставить на учет в милицию, но поскольку четырнадцать исполнилось только Никите, сосредоточилась на нем. Учителя уговаривали его родителей пойти на компромисс, но Никита пригрозил, что уйдет из дома. До суда не дошло, но парня поставили на учет как представляющего опасность для общества.

Я до сих пор восхищаюсь Никитой, хотя сам бы так не смог. Наверное, утерся и сказал, хотя еще не читал Достоевского: «Вам когда‑нибудь будет стыдно, Жанна». Черта с два ей станет стыдно!

Еду на автобусе по окраине города. С болота вспорхнула утка и полетела за нами. Наверное, она приняла автобус за птицу и решила посоревноваться, отчаянно махая крыльями.

«Дура, устанешь же, пари в воздухе», – мысленно посоветовал я. Спохватился. Совсем спятил, утку учу летать, а сам едва вылупился из защитной скорлупы детства. Долго долбил ее, вылез наружу – нелепый, беспомощный. «Эй, люди, я хочу быть нужным! Любимым». Молчание. У всех свои заботы. Обратно в скорлупу не залезешь. И нет сил, чтобы взмахнуть крыльями и полететь.

Как хорошо я жил до тринадцати лет. Вместо подруги – футбольный мяч. Это увлечение было на втором месте после книг. Даже сейчас при воспоминании о мяче я испытываю радость, как от встречи с товарищем. Я мог гонять мяч целыми днями – это была территория свободы и беззаботности. Забить гол – высшее счастье. Если не собиралась команда, я вытаскивал Димона, чтобы постоял за вратаря. Не было его – один бил в ворота, воображая полный стадион игроков и зрителей. Играл до изнеможения. Приходил домой – и валился в постель в обнимку с мячом. Никаких сигарет, выпивки, девчонок не надо.