В чужих морях - страница 29

– А это кто? – шепотом спрашиваю Томаса.

– Музыканты.

– Для генерала?

Он кивает.

– Они играют по вечерам в кают-компании. Для генерала и других джентльменов.

Музыканты поднимаются в арсенал, а я провожаю их взглядом. В голове у меня возникает полностью сложившийся план. Царица Савская не ждала, пока к ней придет Соломон. Она сама явилась к нему во всем великолепии. Я нашла лучший способ уберечь себя, чем перешивать юбку в бриджи.

Где музыка, там и танцы, а где танцы, там и мужчина, который сделает для меня все, что в его силах.

Меня стали учить танцам, как только я научилась ходить. Саба, престарелая тетка моего отца, руководила обучением девочек. Сначала в деревне, а после в священной роще, далеко в чаще леса. Старики до сих пор судачили о красоте и изяществе, которыми она обладала в юности. К тому времени, когда меня передали на ее попечение, морщины на лице Сабы были глубоки, как ножевые раны, а колени почти не гнулись.

Она тренировала нас часами, иногда всю ночь напролет, никогда не засыпая, пока мы не осваивали шаг. Мы танцевали до тех пор, пока ноги не начинали гореть, а мы от усталости не успевали отпрыгивать, когда Саба охаживала нас зеленым прутом по икрам.

– Танец – это преображение, – рявкала она, хлеща нас по ногам. – С помощью танца вы становитесь женщинами. С помощью танца вы призываете для себя новую жизнь.

Я так и не завершила обучение. Не хватило времени. Значит ли это, что я не настоящая женщина?

– С помощью танца, – говорила она, когда мы, девочки, двигаясь как одно целое, в единстве тела и разума, одновременно сгибали колени, одновременно покачивали бедрами, – вы объединяетесь. Вы сплетаете себя в единую ткань, в которой все нити тесно связаны между собой. Вы принадлежите друг другу.

Что сказала бы Саба, если бы увидела мой поступок? Увидела меня, нагло танцующую в одиночку, будто я выше других женщин. Танец для одного человека. Чтобы вызвать в нем похоть, а не уважение. Я не принадлежу другим женщинам. Я оборванная нить, не вплетенная в прочную ткань.

Он смотрел на меня, моргая широко раскрытыми глазами, и часто подносил оловянный кубок к губам, но, забывая отпить, прижимал к щеке. Я танцевала, глядя в пол, и лишь время от времени поднимала глаза, глядя на него одного. Могу только представить, какие лица были у вечно сердитого капеллана, рыцаря с львиной гривой и других джентльменов. Даже Диего я увидела, уже уходя, потому что генерал приказал ему проводить меня в свою каюту, где я могла бы «оправиться от утомления». Он придержал для меня дверь, старательно отводя взгляд.