Затем разговор плавно перешел на русских классиков, не чуравшихся время от времени вставлять в свои литературные произведения крепкое словцо. Леха тут же похвастался, что у него дома есть кассета со скандально известной поэмой «Лука Мудищев» и он знает ее чуть ли не наизусть.
– Хотите, почитаю пару отрывков?
– Боюсь, что у Юльки от первых четверостиший уши в трубочку свернутся, – со смехом сказал Сергей. – Там же мат на мате. Так что лучше Пушкина почитай.
– А у Пушкина, я слыхал, тоже матерные стихи есть? – не замедлил уточнить Леха.
– Есть, и немало. Многие даже опубликованы в его сборниках – правда, с цензурными пропусками.
– А вот это свинство со стороны издателей! – картинно возмутился любитель экспрессивной лексики. – Я, может, хочу всего Пушкина знать, без цензуры!
Сергей глянул на него с веселым любопытством:
– Не думал, что у тебя такая тяга к классической поэзии! Тогда советую почитать сказку Пушкина «Царь Никита и его сорок дочерей». Ее прелесть в том, что она избежала всякого вмешательства цензуры. А всё из-за того, что там нет ни одного неприличного слова. И тем не менее это одно из самых похабных произведений нашего великого поэта.
– Это как? – не понял Леха. – Сам же сказал: ни одного неприличного слова нет?
– Ни единого, – подтвердил Сергей.
– Что же в ней тогда похабного? – внезапно встряла Юлька, всё это время старательно делавшая вид, что пишет дневник.
– Не верите? Хотите, прочту?
– Давай! – обрадовался Леха. – А то ты меня заинтриговал!
Они преодолели очередное нагромождение коряг, Сергей выровнял лодку, откашлялся и начал:
Царь Никита жил когда-то,
Праздно, весело, богато…
…И вот теперь, одиннадцать дней спустя, Сергей слышал свой собственный голос!..
Голос этот разносился над речкой, усиленный эхом. Озорные пушкинские строки читались громко, с выражением, в такт гребле. Казалось, даже деревья перестали шуметь листвой – заслушались, замерли без движения.
Трое ошеломленных путешественников с трепетом и смятением ждали, что из-за прибрежных ивовых зарослей вот-вот появится зеленая лодка, а в ней – три фигуры. И уже приготовились нырнуть за куст акации, чтобы не попасться на глаза самим себе. Мало ли к чему может привести эта встреча? Вдруг пространственно-временной парадокс случится или вообще коллапс какой-нибудь грянет…