Я знаю, что мне осталось немного. Вот передам Арине эстафету через несколько месяцев и… Тогда там мы и встретимся. Я точно знаю, что встретимся. И я задам ему эти вопросы. Может, тогда мне станет понятнее? Может, тогда мне станет легче?
Я помню, как впервые увидела смерть. Мне было тогда пять. Мы приехали в деревню, где жили моя бабушка и моя прабабушка.
Прабабушку звали Мария, и я очень её любила. Невысокого роста, с рыжими, без единой седой ниточки вьющимися волосами, которые прятала под простым белым платком, с ямочками на красных щёчках, она всегда выглядела очень молодо. В деревне ей завидовали. Уже намного позже я узнала, что про неё рассказывали разные страшные небылицы. Про то, что она пьёт кровь младенцев и сводит с ума молодых парней.
Прабабушка была единственным человеком, который называл меня полным именем.
– Златодарочка, красавица моя, я так рада видеть тебя снова! – гладила она меня по голове и ласково улыбалась.
Кстати, своим необычным именем я также была обязана именно прабабушке. Говорят, когда я родилась, у меня на голове высился, как ореол, милый золотисто-рыжий пушок.
– Золотая, золотая девочка родилась! Чистый подарок! Давайте её так и назовём! – озвучила как-то прабабушка нахлынувшие эмоции.
Эти слова потом часто повторяла мама:
– Злата, Златочка, ты же у нас золотая девочка… Девочка-подарок, девочка-оберег…
Но нет. Я не смогла быть оберегом, и Родион погиб.
Так случилось впервые. До тех пор мне это удавалось.
Второй раз я не удержала оберег, когда погиб Григорий. Кто такой Григорий? Просто человек. Клиент, который регулярно приходил ко мне в бытность моей работы в «Зодиаке». И потом, когда я уже стала «мужней женой», он тоже продолжал ко мне заходить. Уже домой. Так продолжалось много лет.
Родион даже немного ревновал меня по этому поводу:
– Злата, что ему опять от тебя нужно? – спрашивал он сурово.
– Оберег, – спокойно отвечала я.
– Но ведь ты этим уже давно не занимаешься. Или я не прав?
– Прав. Не занимаюсь, но ему отказать не могу.
Родион обычно после таких слов замолкал и надолго замыкался в себе, в своих мыслях. Наверное, все эти годы он ждал, что я однажды его послушаю и укажу Григорию на дверь. Но я этого не делала. Почему? Сама не знаю. Ну не могла же я предать человека, который так свято верил в мою силу, не могла.