– Нет, просто детей всегда тянет залезть в какую-нибудь ж…
Последние его слова унес резкий порыв ветра, рванувший в сторону чащи и всколыхнувший шелестящее море листвы. Решительно зашагав по тропинке, Аспис подсвечивал себе путь и иногда оборачивался по сторонам. Свет его фонарика скакал под ногами и по стволам деревьев. Тяжело вздохнув, я в последний раз обернулся на наш минивэн и двинулся следом.
– Интересно, тут водятся медведи? – вслух предположил я, обдавая кусты ярким электрическим светом.
– Вот.
– Медведь?
– Дурак. – Аспис схватил меня за плечо и решительно указал рукой впереди себя. – Мастерская.
– Господи, ну и халабуда.
Впереди возвышался небольшой кирпичный дом с выбитыми окнами и расписанными баллончиками стенами. Здание явно проигрывало бой дикой природе – по стенам растягивались плотные покрывала мха, на крышу облокачивались деревья, а вокруг тут и там торчали кустарники и папоротник.
– Не наврал, – пробормотал Аспис и, осторожно перешагнув через замшелое старое дерево, двинулся в сторону мастерской. – Давай ее осмотрим.
В пыльном влажном полумраке мастерской время словно замерло. В полуразбитые пыльные окна давно не заглядывал солнечный свет. Когда-то белые стены покрылись паутиной и разводами сырости.
Я посветил вперед. В центре мастерской стоял массивный стол, на котором были разбросаны сломанные ветки, листья, засохшие тюбики краски. Рядом изломанным скелетом покосился старый мольберт. Вдоль стен были расставлены стеллажи и шкафы, давно пустые и разграбленные, пол усеяли куски мятой бумаги, огрызки карандашей и уголь. В углу я заметил старую прохудившуюся кровать, придвинутую к стене. Пахло плесенью, старой краской и пылью.
Когда-то здесь творил талантливый художник. Однако теперь на искусство навалился груз времени, безжалостно раздавив и предав келью забвению.
Аспис проверил уведомление на телефоне. Я напряженно наблюдал за его мрачным лицом.
– Белозеров пишет, что у жены начинается агония. – Он покачал головой и поджал губы. – Времени нет, нужно думать быстрее.
Я вцепился зубами в ноготь большого пальца и прикусил, словно это должно было позволить быстрее соображать. Аспис упер руки в бока и молча впился взглядом в облезший потолок.
– Итак, что мы имеем? – Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. – Аристов убил Алину, будучи одержимым ей. Написал ее портрет. Девушка после смерти разбила зеркало изнутри, словно пытаясь выбраться. Выводы?