– Вы это серьезно всё?
– Да куда уж серьезней. Через неделю сам всё увидишь. Нашли они тебя. Америкосы помогли, собаки. Не уберегли мы тебя, Кирюша.
– Что ж вы так?
– Да демократия, мать ее. Вот теперь и приходится с тобой цацкаться.
– А вы не цацкайтесь. В тюрьму меня или под машину. Я человек маленький, что за проблемы?
– Думали мы об этом, думали. Но я предложил другой вариант. Парень ты хороший, страну свою любишь, вот и послужишь на благо отечества. Поедешь в Сиргвидонию, приживешься там, глядишь, и пригодишься лет через двадцать.
– Всё?
– А что, плохо? Был тут Киря коммерсом, а станет братом императора. Перспектива?
– Не-а. Не перспектива. Не поеду я ни в какую Сиргвидонию. Мне и здесь хорошо.
– Это тебе пока хорошо.
– Не нужно меня пугать, уважаемый. Вы меня, наверное, неплохо изучили? Знаете, что я давления не переношу? Так вот. Ответа я вам сейчас давать никакого не буду. За информацию спасибо, история очень интересная, вами мне поведанная. Поживем, увидим, Николай Сергеевич.
Я взял свою сумку и, протиснувшись мимо Селягина, направился к выходу.
Чушь какая, думал я, готовя нехитрый холостяцкий ужин. Впрочем, отчего же нехитрый? Нет, есть-то я собирался один, вот только… Крымский огромный помидор. Из тех, что при разрезе покрываются сахарной испариной. Ялтинский лучок, красный и сладковатый. Был и огурчик, и зелень. Запах от всего этого проникал в ноздри и успокаивал. Зазвонил телефон.
– Ты один?
– Ага.
– Слушай, я заеду к тебе, а то жрать охота.
– Давай, но у меня только салат.
– Отлично. А у меня отбивные есть, ставь сковородку.
– Уже.
В чем в чем, а в этом звонке ничего странного не было. Мой приятель жил в соседнем доме. Владел он банком. Работа, как вы сами понимаете, в начале девяностых была прибыльная, но нервная. Дела свои Порфирий делал аккуратно, от того, наверное, и уставал. Знаете, когда сидишь, а перед твоим носом лимоны проплывают, а ты их не хапаешь из разных там соображений, это жутко утомляет. Порфирий, а в миру Павел, банкиром был осторожным, поэтому даже и в наше лихое время передвигался по столице лишь с одним охранником, да и то для проформы. В дверь позвонили, я, не глядя в глазок, открыл и тут же вернулся к плите. Сковородка уже нагрелась, пора было плюхать на нее мяско. Отбивные наверняка от тети Шуры из банковской столовой. Она Порфирича знала еще со школы. Частенько передавала ему через секретаря то биточки, то котлетки. Сегодня вот отбивные. Уж для солнышки своего дерьма не передаст. Сейчас плюхну эти нежные кусочки свининки, такой дух пойдет.