Олени тут повсюду, и никуда от них не деться. Они в прямом смысле захватили Нару. На бедствие, конечно, еще не тянет, но стадо в 1200 особей чувствует себя вольготно. Олени выжимают из своего «священного положения богов синто» максимум. Завлекают туристов миндалевидными глазами, заглядывают прямо в душу. Японцы оленей боготворят. Они верят, что все парнокопытные Нары по умолчанию считаются потомками великого белого оленя, на котором с небес спустился бог-громовержец, ставший первым императором Японии. Парнокопытных кормят, тщательно за ними убирают, играют для них на горне Шестую симфонию Бетховена и обрезают им по осени рога.
Но не ведитесь на эти глаза и сердечки на мохнатых попках! Едва заметив, что турист решил раскошелиться на оленье печенье, животные начинают вести себя как пьяные английские болельщики: толкаются, лягаются, кусаются и пихаются, собираясь маленьким стадом вокруг кормильца. Это похуже кормления бабуинов, скажу я вам. Оленья банда оставила пару хороших синяков на моих бедрах и сожрала даже входной билет в один из храмов. И вот об этом в новостях не пишут!
Тоба. Морские пенсионерки
В маленькой рыбацкой хижине, которая стояла на берегу Внутреннего моря, прямо посредине комнаты ярко горел очаг, над нами на решетке подрумянивались гребешки, устрицы и рыба. Вокруг суетились бабушки, все одинаково одетые: в белых платочках, рубашках, цветастых юбках и красных передниках. Погода в Тобе была хмурой, то и дело моросил дождь, а внутри было уютно, и выходить никуда не хотелось. Бабушки подливали чаю, переворачивали морепродукты, хихикали, прикрывая морщинистыми руками улыбки. И ничто в них не выдавало главного: все они были представительницами древнейшей профессии – «морскими девами» ама. Теми, кто, ныряя на глубину, собирает вручную жемчужных устриц, морских ежей и прочих съедобных моллюсков. Вот этих самых гребешков, что томились на огне.
Первые упоминания о ныряльщицах ама, которые умели опускаться на большую глубину и надолго задерживать дыхание, появились в одном из сборников японской поэзии почти 2000 лет назад. Затем, веками позже, этих морских нимф стали изображать на эротических гравюрах. Все дело в том, что ама работали обнаженными – любые костюмы им только мешали. Немудрено, что поэты воспевали красоту «морских дев», скрывающихся в пучине вод, художники были очарованы изящной наготой, сравнимой с куртизанками эпохи Эдо. Но это был лишь растиражированный образ. В работе ама не было никакого гламура, только тяжелый труд, полный рисков.