Нет, Сарвенда в данном конкретном случае поступила мудро. Она промолчала. И продолжила хранить молчание до тех пор, пока сын заново не был укачан и уложен в корзинку.
Однако выдержки ей все же не хватило. Вместо того, чтобы продолжить поездку в тишине (относительной, все же ребенок в любой момент мог открыть глаза и сделать всем «музыку» для ушей), рыжая решила ужалить. На ее взгляд, самым больным – моим будущим.
– Вижу, ты плохо понимаешь, что тебя ждет, – ровным тоном заявила она. – Кормилица при сыне, потом монашка…
– Вы, – поправила ее, продолжая смотреть в окно, ответила ей. – Очень жаль, что в таком молодом возрасте ты обладаешь столь плачевной памятью. Сказывается образ жизни… потасканный.
– Ты…
Я вздохнула и, оторвавшись от созерцания благоухающей зелени, посмотрела прямо в глаза зарвавшейся девице.
– Я могу быть трижды нелюбимой женой, но остаюсь герцогиней. Не только в замужестве, но и по праву рождения.
Да, род Стейзи был обедневшим. Отчасти из-за вырождения, отчасти из-за войн, что случались в королевстве. Но он был древним, и предки Стейзи обладали именно герцогским титулом. Безземельные герцоги… Красота!
Не удивлюсь, если дядька Стейзи рассчитывал с поддержкой герцога Дарремского выпросить этот титул себе и своим отпрыскам, коих у него оказалось аж семеро. Пять девчонок и два сына. Правда, рассчитывать ему было не на что, второй ребенок Стейзи получил бы этот титул. Первый сын – титул герцога Дарремского, второй – герцога Моррисон. Хотя с таким отношением к жене о втором ребенке речи идти не могло.
– И девке, рожденной чуть ли не в канаве и годной только на то, чтобы греть постель мужчинам, никогда не встать вровень с древней кровью, – я видела, как исказилось злобой лицо Сарвенды, но закончила так же жестко: – Помни свое место.
Да, я вернула ей ее же слова. Именно это и было слабым местом мерзавки – ее худородное происхождение. Потому она и надевает столько цацек, потому и пытается укусить тем, чего сама не имеет. Выставляется, старается унизить даже тех, кто выше по положению. А тех, кто ниже, и вовсе за людей не считает. Ничего, своей же пилюли отведает, полной горстью!
– Но в моей постели греется Его сиятельство!
Нашла, чем гордиться…
Я только брови сдвинула, мол, и что? Продолжай… Так интересно, что я аж раззевалась, аккуратно прикрыв платочком рот. У меня-то, в отличие от нее, он был.