Жили по соседству, помогали друг другу в хозяйственных делах. Дети Михаила подружились со Степаном. Он мастерил для них игрушки, часто брал с собой на рыбалку. Истосковался по семейной жизни. Авдотья не возражала – Михаил стал холоднее относиться к ней и детям. Он стал выпивать, засиживался в подгорном кабаке. Такого в прежней жизни за ним не наблюдалось.
Не желай другу того, чего сам лишился – хоть и не по своей воле. Вопреки тому Михаил наставлял Степана:
– Изба без бабы – сирота казанская. Тебе, Стёпа, нынче сам Бог велит невесту сыскати да семью справити.
– Каво, Миша, во жёны брать стану? Сторговати на пристани блудницу да воровку – не гоже мне.
Так и стал жить Степан один в новом доме. Но питьём не увлекался. Находил другие занятия для души. Кроме игрушек, мастерил домашний инвентарь. Помогал Авдотье с заготовкой продуктов на зиму, особенно с консервацией рыбы и дичи. Стал заядлым охотником. Иногда брал с собой в тайгу Михаила. Но тот был менее удачлив, не хватало охотничьей сноровки и упорства. Плохо выслеживал дичь. Часто только мешал Степану. Но их дружбе это не вредило. Когда уходили вдвоём в тайгу, это почему-то становилось известно стрельцу Андрею. Тогда его часто видели у дома Михаила.
Тесен мир стрелецкой слободы. Бабы постоянно ходят за водой и на базар. Щёлкают на завалинках кедровые орешки. Гоняют гусей и ребятишек. Судачат обо всём, что видели и не видели. В жаркие летние дни – их в Сибири немало – наружная жизнь немного стихает. Перемещается в прохладу рубленых изб.
Там, в укрытии от любопытных глаз разгорались семейные и не семейные страсти. Наружный жар сменялся жаркими страстями на жёстких лавках и пуховых перинах. Пыл перинно-лавочных и половых сношений, не охлаждала студёная, из погреба, брага. Часто случались иные деяния. Доходило до мордобоя и членовредительства. В отличие от патриархальных семей центральной Руси, в стрелецких семьях ещё не бывало снохачества. Или крайне редко – у старожилов. У прочих всё впереди. Сибирь только обживалась.
А тем временем Авдотья стала заметно беременеть. Казанские приключения не прошли даром. В положенный срок родила сына. Нарекли его Григорием. Михаил косо смотрел на новорожденного. Но деваться некуда – пополнилась семья Нашивошника четвёртым ребёнком. Определить отца не было никакой возможности. Поэтому, как сказал поэт: «Пусть считается пока сын полка».