В полумраке леса, рядом с хрипящим от боли конем, придавленным телегой, боролись жертва и охотник. Худощавый парень с остервенением колотил ногой по хищнику, стараясь освободить кровоточащую ногу. Правды ради у него получалось! Умертвие было столь голодным, что кровь его буквально пьянила, как заядлого пьяницу первый стакан крепкой выпивки. Попавшая в пасть человеческая кровь заставила монстра на мгновение задрожать от удовольствия, и в этот момент хватка чуть ослабла. Гир дернул ногу, и, казалось бы, она почти освободилась, но мгновения не хватило, и умертвие сомкнуло стальные капканы на ступне, разрывая сухожилия и хрящи. Из сапога полилась алая кровь, а зверь начал терзать ногу, длинными когтями вонзившись в бедро. Животное внутри Гира сражалось, билось! Сознательное уступило бессознательному, вверив жизнь в его руки! Сейчас сражались не подросток и умертвие, а два зверя!
В пылу борьбы Гир вдруг почувствовал, как нога его освободилась! Сапог слетел с голени с кровавым бульканьем, и умертвие вцепилось в него когтистыми пальцами, чавкая и упиваясь кровью. Не теряя и секунды, Гир поднялся и сделал шаг, но тут же рухнул вперед, не чувствуя под ногами опоры. Еще попытка! Снова тело не слушалось, точно он проваливался в яму. Тогда он пополз к свету! К дороге, дарующей жизнь. К лучам света, куда монстр не мог добраться. Он полз не оглядываясь, а позади все тише ржал Светлячок, истекая кровью, теряя последние силы, и, хрипя от возбуждения, упивалось обедом умертвие.
Глава 3. Кто за дверью скребется?
– Это на чем ты такое пойло выстоял?! – воскликнул огненно-рыжий здоровяк, громко ударяя деревянной кружкой о стол. – У меня со второй кружки ощущение, что лесолап мне по лбу копытом съездил! Ха… Крепкая дрянь!
– Особый настой на масле брюхосвета, – ответил высокий и тощий мужчина, протирая кружку, а после Мыслью отправляя ее на верхнюю полку за спиной. – Настаивается неделю в бочке из грибохода, проходит лиственную фильтрацию, так что напиток получается крепкий и забористый! Будь аккуратен, Гриммар.
Здоровяк поднял кустистую бровь, глянув в сторону обратившегося к нему трактирщика, утирая усы. Был он крепок собой, даже можно сказать – гигант. Все черты лица его были массивны, руки бугрились мускулами, а широкая грудь раздувалась при вздохах точно меха в кузнице.