Пока он стоял, наслаждаясь и оглядываясь по сторонам, его напугало внезапное и, как ему показалось, ничем не подготовленное появление человека в добротно сшитом сером твидовом костюме буквально в ярде или двух перед ним. Он воспринял это за вмешательство. Вообще-то с первого взгляда ничего в одежде, внешности и манерах незнакомца не выглядело слишком примечательным. Единственное, что Филип отметил про себя в наружности пришельца в первые несколько секунд, так это некое отчётливое выражение социального превосходства, врождённое благородство походки и осанки. Всё это он заметил, не присматриваясь, инстинктивно. Однако удивил и поразил его не тихий и скромный тон, свойственный высшему обществу. Бракенхёрст и сам мог гордиться тем, что является вполне себе породистым и титулованным районом. Видных людей здесь водилось как вереска или черники. Озадачил его куда сильнее ещё более трудный для понимания вопрос: откуда столь внезапно мог взяться этот незнакомец? Филип всего две минуты назад разглядывал дорогу и был готов поклясться, что когда отворачивался, ни в ту, ни в другую сторону не было ни души. Каким же тогда образом умудрился здесь появиться этот человек в сером костюме? Не с облака же он упал? На двести ярдов в обе стороны не было ни калитки. Ибо Бракенхёрст относится к тем чрезвычайно респектабельным районам вилл, где каждый дом, по праву претендующий на звание семейной резиденции, стоит на собственном участке земли минимум в шесть акров. Филип едва ли мог заподозрить столь хорошо одетого мужчину столь выдающейся наружности в столь вульгарном нарушении общепризнанного кодекса бракенхёрстских манер, каким стало бы перепрыгивание через живую изгородь. Поэтому он в полном недоумении вглядывался во внезапность данного появления, более чем наполовину склонный удовлетворить своё любопытство обращением к незнакомцу с вопросом, мол, за каким чёртом он тут оказался.
Секундного раздумья, однако, оказалось достаточно, чтобы уберечь простодушного юношу от опасности столь серьёзного нарушения правил общественного приличия. Подойти и заговорить было бы губительно. Поскольку, заметьте, каким бы хорошо одетым джентльменом ни выглядел незнакомец, сегодня (в эти хаотичные времена разрушительного радикализма) никогда нельзя быть уверенным в том, является ли он джентльменом на самом деле. Что делает знакомство опасной роскошью. Если заговорить с человеком первым, пусть даже невзначай, он может возжелать навязать вам свою компанию, не мытьём, так катаньем, в будущем. А когда под одной с вами крышей живут дамы, нельзя быть слишком привередливым к тем знакомым, которых вы подбираете, даже самым что ни на есть неформальным и кратковременным образом. Кроме того, малый может оказаться одним из тех, кто стоит выше вас на социальной лестнице и не соблаговолить ответить вам взаимностью, а в этом случае, разумеется, вы лишь подвергните себя ненужному снобизму. Фактически, в нашей современной Англии, отчизне пренебрежения к ближнему, мы проводим жизнь на качелях сомнения, между Сциллой и Харибдой этих двух прямо противоположных социальных опасностей. Вам всегда страшно за то, что вы можете познакомиться с кем-то, кого сами не желаете знать, или попытаться познакомиться с кем-нибудь, кто не захочет знать вас.