Все три мужа были «пойманы» Марой на воде. Хотя она их и не ловила. Скорее, они сами заплывали в ее свободные широкие развевающиеся на ветру юбки, запутывались в этих тонких сетях, пока она уверенно стояла на носу корабля, обнажив в улыбке крупные зубы и отводя от лица рыжие волосы.
Миша был барменом на теплоходе – таскал ей, голодной студентке, плавленые сырки «Волна» и крымский портвейн. Один раз взял с собой в плавание от Москвы до Питера, и ей запомнилось, что они все время стукались зубами, когда целовались ночью на палубе. Через три месяца она вышла за него замуж. Свадьбу отмечали на теплоходе – бурно, весело, с падениями за борт. Мара хохотала, выжимая мокрые волосы. Она и не подозревала, что жених – вовсе не плутоватый бармен Миша, а что она навеки обручилась со стихией. Погиб Миша очень скоро и нелепо: разъяренный пьяный пассажир ударил его полупустой бутылкой портвейна, неудачно попав в висок.
Дима рисовал парусники. И носил длинные волосы и спущенные ниже резинки трусов джинсы. Попа у него была маленькая, крепкая, очень мужская. Мара влюбилась сначала именно в нее (Дима стоял впереди в очереди за красками), потом в самого Диму, а затем окончательно и бесповоротно – в его картины с белыми гордыми парусами во все полотно. Но тогда в магазине они даже не переглянулись – он купил несколько тюбиков белил и ушел, не заметив заинтересованного взгляда Мары. Он вообще, как потом выяснилось, мало на кого обращал внимание – ходил погруженный в мысли, или, вернее, в художественные замыслы.
Познакомились они через день. Совершенно случайно. В угоду неслучайным закономерностям жизни. Мара пришла в гости к Кильке (так звали ее подругу, тоже архитекторшу, тощую высокую девицу с кривыми зубами, обладающую талантом собирать вокруг себя интересные компании). И первое, что увидела, переступив порог гостиной, – уже знакомые, приспущенные джинсы, из которых вверх вырастал треугольник спины с широким размахом плеч. Мара зажмурилась и снова открыла глаза – нет, он был одет, но она явственно видела его голым. Дима вдруг обернулся, скользнул по ней взглядом, а затем вернул свое выразительное молчание разговорчивому собеседнику.
Напрасно Мара весь вечер становилась и садилась так, чтобы показать себя. Напрасно преувеличенно громко хохотала, запрокидывая голову назад. Дима не смотрел на нее. «Бесполезно, – усмехалась Килька, видя все ее манипуляции, – твоя „конструкция“ его не интересует».