Закрепив их на плечах, Кас в который раз отметил «забавность» красовавшегося девиза, когда сидишь в клетке и отправляешься на смерть. Каждый хран носил хрантоны там, где ему было удобно – регламента на этот счёт не существовало. Казавшиеся безобидными миниатюрные штуковины имели специфический функционал: любой такой «значок» являлся взрывным устройством «на самый крайний случай», оттого их выдавали только перед выходом в дозор и забирали по его окончании.
Впереди послышался стук колёс о рельсы – унарты начали выдвигаться в город. Когда восемнадцатый деловито выехал за высокие, ощетинившиеся острыми зубцами ворота, над городом разнёсся заунывный, раскатывающийся вой сирен, ознаменовывающий начало комендантского часа.
От окружающих домов раздался негромкий лязг закрывающих все окна металлических ставен. Разрозненные высотки обратились в безмолвных безжизненных истуканов. Стоило сирене смолкнуть, и лишь тусклый свет замурованных в кованные решетки фонарей и стук колёс унартов напоминали о том, что в этом городе ещё есть жизнь…
Колонна унартов постепенно редела. Каждый из них направлялся к своему сектору, по одному или сразу по нескольку разом поворачивая в нужную сторону. И вот уже восемнадцатый заметно ускорился – чем меньше впередиидущих, тем меньше нужно ждать перевода стрелок.
Светофоров или каких-то иных сигналов для унартов не существовало: в кабине водителя находилась система, передающая на панель управления разрешённые скорости и сигналы требования остановки при необходимости. В свою очередь, колёсные пары шунтировали рельсовые цепи, и диспетчера в центре управления могли корректировать движение, распределяя унарты в нужные направления. Передвигались они, питаясь от аккумуляторов, которые заряжались днём.
Водитель подал короткий сигнал, съезжая на отклонённый путь – они пересекли границу нужного сектора. Кас вздохнул и сосредоточился: и без того тёмный мир вокруг подёрнуло дымкой, в глазах чара окружение стало немногим светлее и пошло рябью, напоминавшей круги на воде. Все чувства резко обострились, где-то в глубине души стало щемиться чувство нарастающей тревоги, а по спине холодными мурашками пробежал страх, вне состояния перехода не посещавший Каса уже много лет.
Он стукнул по крыше кабины ещё раз, и унарт послушно остановился, в этот раз не подавая никаких сигналов. Лязгнув в гробовой тишине затвором на клетке, чар распахнул небольшую дверь и спрыгнул на тротуар, поморщившись от света фонаря –сейчас он раздражал, словно солнечный зайчик, пущенный в глаза.