Серую дверь перекрашивали, и она так сильно деформировалась, что больше не закрывается. По краске видно, как целые куски влажной древесины после высыхания откалывались от нижнего края. Нынешний цвет словно заверяет: следующая acqua alta[5] тоже придет. Нет смысла ставить новую дверь, которая бы хорошо закрывалась.
Потерям свойственно накапливаться. Маленькие дополняются большими, старые – новыми, личные утраты – теми, через которые проходят все. Даже если покрыть свою жизнь новым слоем краски, старые потери проступят сквозь нее. Скорбь может поджидать нас долгие годы, затаившись в каком-то закоулке нашего Я, а мы о том и не догадываемся. Лучше всего копится подавленное, не проработанное горе – именно такие утраты внезапно обрушиваются на нас с огромной силой.
Может, это был лишь вопрос времени, и рано или поздно мне в любом случае пришлось бы капитулировать перед скопившимися потерями. Я этого долго не понимал. Несколькими неделями ранее изнурительный марафон моей жизни замедлился – настолько, что часто я напоминал себе компьютер, который, перед тем как окончательно сломаться, начинает зависать и тормозить. Именно такое специфическое торможение системы на грани поломки я испытывал. И еще яростней бил по клавиатуре.
В эссе «Великое забвение» палеоокеанограф Саммер Преториус замечает, что именно в ходе торможения системы лишаются устойчивости – способности восстанавливать равновесие после сбоя. Это относится и к нашим экосистемам. Разрушение экологической памяти, выразившееся, в частности, в сильнейшем за последние десять миллионов лет вымирании видов, создает «долг устойчивости». Много лет оставаясь незаметным, он становится очевидным только после фундаментального нарушения экосистемы. Наша же главная задача – притормозить все процессы, чтобы экосистема не оказалась в точке невозврата и не разрушилась[6].
Некоторые из самых важных экосистем уже демонстрируют явные признаки такого торможения – например, тропические леса Амазонки. Даже такие системы поменьше, как Венецианская лагуна, похоже, приближаются каждая к своей точке невозврата. Может, и в моей жизни было так же. Может, само наше общество все ближе подбирается к пределам устойчивости. Может, трещин и разрушений от наводнений, которые видны повсюду, слишком много, чтобы гарантировать стабильность нашего коллективного здания. Слишком много мероприятий – это сколько? Слишком много наводнений – это сколько? Сколько нужно социальных расколов, несправедливостей, идеологически мотивированных нападений? Сколько потерь? Мне больше не хочется бить по клавиатуре.