Убогая хижина Томаса (Thomas), рыбака с руками, грубыми от сетей и непогоды, была его целью. Долг, взятый в час отчаяния, чтобы купить новую лодку и сети взамен тех, что утонули в бурю, разросся, словно плесень на сырой стене. Самого Томаса спасла лишь молитва и праведная жизнь, Господь за это пощадил его, но море забрало его средства к существованию. И вот теперь Томас стоял, опустив голову, перед Шрёдером, не в силах выплатить ни гроша.
– Что ж, Томас, – протянул купец, растягивая губы в подобии улыбки, – долг платежом красен. Раз денег нет, придется отдать другое.
– Что ты хочешь, Шрёдер? – прохрипел рыбак, сжимая кулаки.
– Твою дочь, Грету (Greta). Она будет работать на меня, пока долг не отработает.
Томас побледнел, его жена судорожно всхлипнула и захлебнулась в беззвучных рыданиях Грета, их единственная радость, их единственный лучик света в этой беспросветной жизни, теперь была в руках безжалостного ростовщика, словно маленькая рыбка, попавшая в пасть голодной акулы.
Грета, юная и невинная, вышла из хижины. Ее большие глаза, цвета тихого утреннего моря, когда прибрежный бриз ласково шуршит песчинками на берегу, смотрели на Шрёдера с ужасом безнадежности.
Купец оглядел ее хищным взглядом, словно оценивая ценность своей добычи. – Хорошая работница будет, – хмыкнул он, – долг быстро отработает… или нет, она всегда мне будет за что-то должна – прошептал он с издевкой, которую услышал только он сам.
Искушение..
Шредеру, сидящему в задумчивости у края стола, бесшумно подсел незнакомец в черном плаще. Его глаза горели неземным огнем, а кривая усмешка обезобразила и без того отталкивающее лицо, которое казалось маской, надетой на личину. Незнакомец ловко наполнил кубок Шредера вином и наклонился ближе, его голос был подобен шелесту скользящей змеи в сухой траве.
"Вижу, ты не рад этому празднику, Шредер. Твои мысли заняты конкурентами, их успехами, их богатством… И тем, что они не знают о твоих маленьких секретах, о том, как ты даешь деньги в рост, нарушая законы гильдии."