Вот так – действиями Китая целая страна, географический объект, оказался стёрт с лица планеты. От Японии остались только несколько горных вершин над водой, на территории которых смогли бы разместиться разве что пара тройка семей. Сами же японцы разбрелись по миру – кто в США, кто в Австралию. Немало их общин есть и у нас в России. А на вершине Фудзиямы поставили красивый, но грустный памятник и основали небольшой Синтоизский храм.
И вот, почти десять лет спустя после этого, китайцы решили взяться и за нас.
2
Мне-то восемнадцать исполнилось в прошлом месяце. Хорошо отметил, с друзьями дома. А тут президент объявил мобилизацию. Даже не знаю, что было раньше – я сам захотел, чтобы меня забрали в армию или прежде этого мне пришла повестка. Я-то готов – дайте только автомат! А то какого чёрта мы уже не первый год живём, как с ножом у горла?!
Медосмотр был формальный. Руки ноги есть, видишь, слышишь, дурачок или нет. Хотя мама мне говорила, что у меня от рождения плоскостопие и шумы в сердце – на осмотре ничего такого не нашли. Видимо, прошло к восемнадцати.
И вот я еду в поезде в военную часть на КМБ. Мне нравиться. Этот ритмичный стук, лёгкая тряска, но всё равно полное чувство стабильности. И растянуться можно хоть на всю полку. В самолёте так не сделаешь, разве что в бизнес-классе, и то не везде. Виды славные – природа начинает всюду зеленеть. Как-то само всё шепчет, за что я еду сражаться. Забавно – никогда в жизни до этого не ездил на поезде. Всё самолётами. Мама говорила, что так дешевле и быстрее.
Боже, мама. Только вспомню её на вокзале, и слёзы наворачиваются. Там все женщины рыдали перед отправкой. И матери и сёстры и бабушки и жёны с детьми. Даже некоторые парни, но не так сильно. Слёзы, сопли, крики. Одна женщина устроила натуральную истерику – встала перед входом в вагон, вцепилась руками в поручни по бокам и кричала своему толи мужу, толи ещё кому (кем там он ей приходиться – не знаю), что никуда его не отпустит. Быстро прибежала военная полиция, женщину эту отцепили, правда, у неё в борьбе содрали несколько ногтей, и выволокли её с перрона. С ней ещё было трое детей. Конечно, она его отпускать не хотела – она ж одна с теми спиногрызами удавится. Полиция потом тому мужику по ушам настучала: «Какого чёрта ты не можешь угомонить свою женщину?! Напишу донесение и первое, что ты сделаешь на службе – пойдёшь сортиры драить». Всё в таком духе. Но вряд ли они это сделали. Так, постращали маленько. Гнетущая вообще-то была эта ситуация. Ну, едем мы все на войну – это факт. От этого не сбежать. Но нам сейчас поддержка нужнее, а не рыдания. Как-будто нас уже хоронить везут. Я этого чуть матери не сказал, да сдержался – итак ей тяжело. Наверно, почти также думали и все остальные мои, без пяти минут, сослуживцы.