Янус сделал всё, что мог, чтобы радости было где развернуться, и незаметно покинул пир. Путь до дубовых врат и обратно дался ему тяжелее обычного. Вернувшись в свои покои, он наполнил кубок неразбавленным вином и вышел на анфиладу балкона. Пахло рассветом и цветущей азалией. Янус сел в кресло и растянул губы в довольной улыбке. Всё получилось прекрасно – как он и задумал. Его милый друг так развеселился в конце, что свалился с ложи и громко смеялся, забираясь обратно. Угощения и развлечения понравились гостям. Что еще нужно хозяину.
Янус опустил тяжелую голову и прикрыл глаза. И вдруг в этом пространстве, огороженном закрытыми веками, он увидел всё. Себя, утром отдающего распоряжения старому слуге. То, как в детстве он убегал от него и прятался за мешками с финиками. Почувствовал сладковатый запах, как будто мешки сейчас стояли рядом. Картины в голове сменяли друг друга, погружая глубже и глубже в прошлое. Потом они изменили направление и устремились в будущее. Янус отчетливо увидел себя завтра утром, аккуратно перешагивающим спящих где попало гостей. Как он будит Сатурна, который так и уснул на ложе за столом.
Увидел, как провожает войско на войну, заглядывая в глаза каждому воину. Войну, которая начнется только через 25 лет. Видел, как войско вернется, но со многими он уже не встретится взглядом. Видел, как извратят облик самого Януса люди, которые начнут изображать его с двумя лицами и много веков спустя презрительно называть двуличным. Он видел, как от поколения к поколению память о нем угаснет в сердцах людей, а на смену придут новые боги и верования. Янус открыл глаза полные ужаса. Видеть прошлое и будущее – это не дар, это тяжелое бремя. И он, принявший этот «дар» от Сатурна, обрек носить его не только себя, но и свой народ во все времена. Потрясенный открытием, Янус нетвердым шагом прошел в свои покои и рухнул на ложе, не раздеваясь. Вино наконец одолело его, и он провалился в тягостный вязкий сон.
В самом дальнем углу дворца старый слуга прекратил натирать блюдо. Он так и замер со щеткой в руках. По его морщинистому лицу покатились крупные слезы. Старик вспомнил сына, который погиб на охоте несколько лет назад. Как он учил его ставить силки на зайцев и как они долго хохотали за обедом над тем, что мать снова перепутала чаши с солью и перцем, когда готовила обед. Они ели острое заячье мясо и обливались слезами то ли от остроты, то ли от смеха.