Сигурд кивнул. Значит, слухи не врали: с Бьерном была еще одна женщина – жена погибшего зимой ярла Орма Белоголового, дочка конунга Альдоги. Злые языки еще болтали, что она беременна от Орма, но тут правду могла знать лишь она сама.
– Чего стоишь? Ступай! – Харек подтолкнул бонда в спину.
Изредка поглядывая на присевшую в сторонке на камень колдунью, Сигурд поплелся прочь. Краем уха он успел услышать, как Харек обратился к Бьерну.
– Зря ты так, – негромко произнес желтоглазый. – Айша заслуживает лучшего. С Гюдой ты ведешь себя иначе. Может, то, о чем шепчутся, – правда, и, когда мы придем в Альдогу, ты назовешь дочь князя…
– Не лезь, Волк, – глухо, с непонятной горечью в голосе оборвал его Бьерн. – Не лезь!..
Нежданным гостям в усадьбе обрадовались. Вернее, не столько им, сколько тому, что дело обошлось без кровопролития и гости не пытаются разграбить и без того обнищавшую за зиму усадьбу. Ярлу и его людям выделили длинную воинскую избу. Она предназначалась для редких приездов конунга Олава, но в эту зиму конунг не приезжал из-за болей в ногах [10], и изба пустовала всю зиму. Рабы быстро развели очаг, натаскали дров, вычистили пол и устлали лавки мягкими шкурами. Подоспевшие из соседней усадьбы люди херсира Кнута поставили стол, мужчины зарезали свинью и нескольких кур, женщины приготовили граут [11], выложили на красивые блюда копченую рыбу, – Каупанг славился хорошим рыбнымным промыслом. В предвкушении пира девушки разрядились в праздничные уборы, обвешались украшениями, будто ели шишками, и расхаживали по усадьбе павами, косясь на статных молчаливых воинов и мигом теряя чванность, очутившись где-нибудь в укромном уголке. Там они сближались макушками принимались квохтать, словно потерявшие яйцо наседки, обсуждая, кто кому по нраву и кто на кого да как поглядел.
Пока в усадьбе царила предпраздничная суматоха, Сигурд послал рыбацкую лодку к кораблям, как просил Харек. Сам бонд на той лодке не поехал. Он бродил по усадьбе и искал глазами хрупкую фигуру колдуньи.
Однако Айша нашла его сама. Вынырнула из избы старого Финна, поспешила к бонду.
– Финн уходит, – подойдя совсем близко, сказала она.
Не зная, что ответить, Сигурд согласно кивнул.
– Он согласился принять дар от людей Каупанга.
Очнувшись, бонд отвел взгляд от ее рысьих глаз, опушенных черными ресницами, спросил: