– Собирайте вещи! У вас пять минут! Через пять минут вас не должно здесь быть!
За его словами последовала какофония смятения и ужаса, разыгранная обрывками звучащих невпопад фраз.
– Куда мы едем?
– Пять минут!
– Танна, хватай всё, что можешь!
– Дети, быстро по домам!
– Пять минут!
– Где Нико?
– Себастьян!
– Куда мы едем?
– Четыре минуты!
– Нико!
– Хлеб. Возьми хлеб!
– У тебя есть деньги?
– Обувь девочкам!
– Себастьян, найди брата!
– Его нигде нет, пап!
– Три минуты!
– Лев, я не утащу!
– Куда мы едем?
– Возьми какую-нибудь сковородку!
– Две минуты!
– Куда мы едем?
Они не успели опомниться, как оказались на улице, мелкие капли дождя падали им на головы. Лев стоял с чемоданом и сумкой. Себастьян держал в руках свои вещи. Танна держала дочерей за руки и упрашивала офицеров:
– Наш сын! – кричала она. – У нас есть ещё сын! Нам нужно найти его!
Немцам было всё равно. Вверх и вниз по улице другие еврейские семьи выселяли из их домов. Они стояли кучками на улице с вещами в руках, словно выгнанные пожаром. Только вот никакого пожара не было – только нацисты, дымящие сигаретами; некоторые из них посмеивались, наслаждаясь непониманием на лицах. Они подняли дубинки и винтовки и стали подгонять евреев в сторону улицы Эгнатия.
– Шагайте! – рявкнул немецкий солдат на семью Криспис. Танна обливалась слезами.
– Нико!
Солдат снова крикнул: «Шагайте!» – и Лев воскликнул:
– Прошу! Дайте нам отыскать сына!
Другой солдат сильно ударил винтовкой Льва в плечо, и тот повалился на тротуар.
Себастьян ринулся помочь отцу, но Танна оттащила его в сторону. Пока Лев поднимался на ноги, Себастьян обернулся на их теперь уже опустевший дом. В окне второго этажа он заметил шевеление. Занавески раздвинулись. Между ними появились два лица: Нико и Фанни.
По телу Себастьяна пробежали мурашки. Он должен был обрадоваться, что брат жив. Должен был крикнуть маме: «Он жив! Вон он!» Часть его действительно хотела этого. Но другая часть – считающая, что если кто и должен защищать Фанни, то это он, – тряслась от тихой ярости.
Поэтому он не сказал ни слова. И этим молчанием навсегда изменил жизнь брата.
Порой именно та правда, которой мы не высказываем, отзывается громче всего.
* * *
Еврейские семьи, несущие свои пожитки, подобно скитальцам, вели по улицам мимо кинотеатра «Алькасар», отеля «Вена» и многочисленных магазинов и квартир на улице Эгнатия. Жители стояли на балконах и смотрели. Лев поднял голову и увидел, что некоторые из них хлопают в ладоши и саркастично машут им на прощание. Он отвёл взгляд.