Ты, Господи, лиши меня предела
Моих страданий в солнечном краю!
Я знаю, что в душе переболело,
Потом составит истину мою.
Моя молитва
Неисповедимы пути Твои, Господи! Неисповедимы!
То жестоко караешь Ты, то великодушно милуешь!
Так дай же мне силы даже в самом суровом испытании увидеть великую милость Твою!
Стань глазами, ушами и устами моими!
И наполни сердце мое радостью от сознания безмерной любви Твоей ко всему живому!
1
Молодой человек в черном высоком цилиндре и в двубортном приталенном сюртуке черного цвета, спускающемся ниже колен и безупречно облегающем стройную фигуру, неспешно прогуливался по улицам Копенгагена. Было раннее осеннее утро 1841 года. Белоснежная рубашка, причудливо и почти небрежно завязанный галстук, узкие панталоны и атласная жилетка зеленого цвета выдавали в нем городского денди. Молодой человек любил утренние прогулки, которые он обычно совершал в полном одиночестве и которые позволяли ему погрузиться в собственные мысли и в то же время не терять связь с живым и постоянно пульсирующим нервом городской жизни.
Достаточно крупные и в то же время правильные и даже красивые черты лица могли бы подсказать хорошему физиогномисту, что молодой человек был лишен излишней импульсивности, имел достаточно ровный характер и, по всей видимости, был приятен в общении. Впалые щеки и бледная кожа могли быть признаком едва ли заслуживающей пристального внимания меланхолии, лишь изредка напоминающей о себе, но никогда не докучающей своим присутствием. Легкая улыбка блуждала на губах, свидетельствуя о том, что некие приятные мысли полностью владели его сознанием, неспешно, но надежно погружая в приятную негу существования.
Молодого человека звали Сёрен, ему было двадцать восемь лет, и жизнь с готовностью распахивала перед ним свои теплые объятия. Родившись в состоятельной семье, он никогда не знал тягот бедности и тяжелого физического труда. Сложный период взросления, омраченный напряженными отношениями с отцом, сурово воспитывавшем сына, как будто навсегда растаял для него в туманной дымке прошлого.
Семнадцати лет от роду Сёрен Кьеркегор стал студентом богословского факультета Копенгагенского университета и с головой погрузился в студенческую жизнь. Дух свободы, царивший в этих заведениях и утвердившийся еще со Средних веков, полностью захватил его, выступая ярким контрастом по отношению к душной атмосфере родительского дома с его деспотическими принципами воспитания.