Причина смерти папы так и не установлена, хотя прошло уже почти четырнадцать лет. Точнее, даже неизвестно, действительно ли он умер. Полиция, занимавшаяся его поисками, через какое-то время признала его мертвым и закрыла дело. Мама не особо охотно рассказывала о папе, когда я пыталась что-то разузнать, предпочитала отвечать какими-то мутными и непонятными фразами. Наверное, ей было тяжело вспоминать об этом и открывать старые раны в своем сердце. В общем, папина жизнь для меня была окутана ореолом тайны, думая о нем, я довольствовалась лишь старыми фотографиями и собственным воображением. Так или иначе, его тело не нашли, у него нет могилы, к которой можно прийти скорбеть, а значит, я могу верить, что он жив – возможно, потерял память, застрял в какой-нибудь глуши и даже не подозревает, что у него есть особняк в центре Парижа, пусть запущенный и наполовину разрушенный, зато в нем его ждут жена, дочь и сестра. Всякое может быть, ведь жизнь очень жестока и непредсказуема, а порой придумывает сюжеты, которые не придут в голову самому таланливому писателю или сценаристу!
– Анаис, ma chérie[2], расскажи, что произошло в школе? Только скажи правду, я очень тебя прошу, – взволнованно начала мама, взяв мою руку в свою тёплую ладонь.
– У меня начался сильный приступ астмы, – ответила я, подняв на неё, как мне показалось, затравленный взгляд.
Ей ответ не показался исчерпывающим. Она смотрела, ожидая продолжения, но мой язык будто прирос к нёбу.
Я редко утаивала что-то от мамы, но тот ли это случай, чтобы откровенничать? Может, она подумает, что я все придумала или, ещё хуже, сошла с ума?
– Анаис? – Окликнула мама, вырвав меня из размышлений.
– Мам, что не так с моей астмой? О чем ты говорила в лицее?
– Скажи, что случилось во время приступа, тогда я постараюсь тебе все объяснить, – сдержанно ответила она.
Прозвучало так, будто ей было что-то известно. Будто она уже знала, что у меня случился не обычный приступ, а приступ с исчезновением. Но откуда? Может, мадам Ла Монтанье все видела и потому отошла в сторону, чтобы посекретничать с мамой? Вряд ли. Тогда директриса вела бы себя иначе и не стала угрожать нам с Шарлин неприятностями. Значит, мамины подозрения берут начало где-то в ином месте…
– Даже не знаю, как сказать… – промямлила я. – Кажется, мне что-то померещилось. Это было странно. Я до сих пор не уверена в том, что видела.