День шел за днем, неделя за неделей, Демофонт рос прямо на глазах. Только молоко и кашица тут были ни при чем. Деметра тайком делала с ним то же, что когда-то с Персефоной: натирала кожу божественной амброзией и вдыхала в него собственное бессмертие. Каждую ночь, когда дом погружался в сон, Деметра клала Демофонта в горящий очаг, словно дотлевающее полено. Потихоньку, полегоньку она вытравляла из него смертную скверну. Когда работа будет завершена, Демофонт больше никогда не заболеет, не состарится и никогда, во веки веков, не умрет и не удалится в царство Аида.
Но однажды ночью Метанира выглянула из своей опочивальни и увидела сына в очаге, на рдеющих углях. Не разобравшись, что делает няня, – да и как ей было разобраться, если она не знала, кто эта няня в действительности, – Метанира закричала, в ужасе хлопая себя ладонями по бедрам:
– Ох, мой малыш! Что творит с тобой эта безумная?!
Услышав крики царицы, Деметра в сердцах выдернула Демофонта из огня прямо на пол.
– Вот невежда! – выбранила она Метаниру. – Вечно ваше племя не может отличить пользу от вреда! Ты зарубила на корню славное будущее своего сына! Клянусь водами Стикса, я наделила бы его вечной молодостью и бессмертием, но ты все это у него отняла. Узнай же, по крайней мере, кто я: Деметра, Дарительница, я одаряю и смертных, и богов. Вели своим людям выстроить мне достойное святилище вон на том холме и поставить перед ним великолепный алтарь. Когда-нибудь я научу вас нужным обрядам, чтобы вы могли снова заслужить мою благосклонность.
С этими словами Деметра сбросила свой покров и предстала в истинном обличье. Старость ее словно испарилась, теперь богиня возвышалась величественная и бесстыдно прекрасная. Волосы ее ослепительно сияли, от одежд исходило теплое пряное благоухание тимьяна на нагретом солнцем лугу. Пригнувшись в дверях, чтобы не задеть притолоку, Деметра вышла из дворца и зашагала прочь.
У Метаниры подогнулись ноги в коленях, и она рухнула на пол, не замечая ребенка, который заходился плачем рядом с ней, лежа на холодных плитах. Сестры подхватили малыша, но успокоить его им еще долго не удавалось, потому что они были никудышной заменой няньке, которой он лишился.
После этого для смертных начался тяжелый год. Деметра сидела в одиночестве в своем новом святилище, тоскуя по своей прекрасной дочери. Она думать забыла о семенах, дожидающихся в земле, и на полях ничего не взошло. Без урожая нечем стало кормить скот, а когда опустели амбары, начали голодать и сами люди.