— Подождите. К каким нашим? Это
к коммунистам, что ли? В лапы «Смерша», хотя нет, сейчас пока НКВД,
если мы в сорок первом. «Смерш» позже создадут… Вы что, сдурели? В
ГУЛАГ захотели? Или еще к круче, на Лубянку и начнут выпытывать все
о будущем! Остаемся здесь. Немцы с мирным населением пока не воют,
их еще комми не спровоцировали. А мы как-нибудь на запад
переберемся. Шеф, у тебя же память почти идеальная! Вспомни, что в
первые месяцы творилось! В лучшем случае нас какой-нибудь
заградотряд шлепнет без лишних мучений как шпионов немецких! У нас
ни документов, ни знания повседневных реалий. Мы ведь и говорим с
другими интонациями! И словечки у нас другие! Вы что… Мы же даже не
совсем русские, мы из Украины, — Сема, краснея и
пулеметной очередью выплевывая слова, с жалостью и недоумением
смотрел на постепенно наливающегося гневом Сергея и на Андрея,
внешне спокойно гладящего свою собаку.
— Значит
так, — Андрей, встав и жестом притормозив разгневанного
Сергея, продолжил холодно-командным тоном. — Семен, я
всегда считал тебя очень умным человеком. Поэтому не надо нести
чушь, прочитанную в книгах людей, неадекватно оценивавших
сегодняшнюю обстановку. Тем более тебе, с твоей фамилией. Я уже
молчу про то, что мы с Андреем в свое время при коммунистах пожили.
Он больше, я меньше, но оба знаем о той жизни поболее твоего. И про
Наркомат Внутренних Дел, и про «Смерш» с КГБ. Поэтому осматриваем
запасы, хороним Михайлыча и вперед.
— Не похороним,
шеф, — спокойно заметил Сергей, как ни в чем не бывало
рассматривая останки машины. — Он обгорел сильно. Чем
брать будем и чем могилку копать? Лопаты у меня в рюкзаке нет, а
все что в машине достать не сможем. Так, что….
— Хорошо. Найдем людей, может
быть, удастся как-то вопрос решить, - сказал Андрей, и обернувшись
к машине, добавил. – Прости, Михайлыч. Вечная тебе память!
— Ладно, не будем терять время.
Пошли, - сказал Сергей, поднимая рюкзак и ружье. — Про
запасы я по дороге расскажу.
— И что, так и
пойдем? — бледнея, с дрожью в голосе спросил Семен,
оглядываясь на горящую машину и явно сдерживая позывы к рвоте от
налетевшей оттуда сладковато-противной смеси запахов сгоревшей
резины, бензина, пластика и мяса.
25 июня. 1941 год. Украина. Сергей
Иванов
— И что, так и пойдем? — бледнея, с
дрожью в голосе спросил Семен.