Чтобы помочь хворающему ребенку, такие женщины могли произносить молитвы и заклинания, давать советы – правильные или нет – по кормлению и уходу. Благословляя пивоварню или молочную ферму, где дела шли худо, они бросали раскаленные добела предметы в пивной чан или молочный бидон. Они прикасались к недужному, чтобы он исцелился, или прописывали ему травяной отвар. Торговали талисманами, приносившими удачу: семенами в матерчатом кульке, сушеным коровьим копытом, записками с молитвой. Женщины, не практиковавшие магию, обыкновенные домохозяйки и даже дворянки, тоже прибегали к подобным молитвам, подсказкам и талисманам; так же поступали и некоторые мужчины. Но церковь и государственная власть невзлюбили эти признаки могущества. Порой снадобья признавались – и не без оснований – бесполезными, а то и дьявольскими; если они не оказывают естественного действия и не санкционированы церковью, то не замешан ли в этом дьявол? Пациенты и клиенты, на которых колдовство не подействовало, могли с этим соглашаться. Из-за подобных подозрений и представлений о греховности женщин те из них, кто практиковал магию, часто представали на судах над ведьмами в качестве обвиняемых.
Но наряду с ними обвинения предъявлялись и другим женщинам, как прибегавшим к их услугам, так и заподозренным в ведьмовстве по иным причинам. К таким причинам относились подозрения в ереси и дурная репутация. Некоторых ведьм из первой части книги считали безбожницами, приверженками «неправильного» течения в христианстве или даже его активными противницами. Среди них попадались представительницы коренных народов, верные своей потомственной религии. Другие обвиненные в ведьмовстве женщины из первой части клеймились как прелюбодейки или как матери незаконнорожденных детей: то и другое превращало их в преступниц против христианской нравственности. Их беспорядочная половая жизнь и рождение детей вне брака крайне смущали обвинителей, считавших, что все это как-то связано с особыми женскими познаниями о сексе и деторождении.
Во многих судах 75–90 % обвиняемых были женщинами – огромный перевес. Судили и мужчин, кое-где они даже составляли большую часть подозреваемых. Но женщины тем не менее представляли подавляющее большинство, так что ведьмовство превратилось в сугубо женское преступление. Некоторые историки трактуют суды над ведьмами как гендерное преследование, чуть ли не всецело связанное с полом, однако большинство делает акцент на экономических, социальных и политических факторах обвинений. Вывод одного из таких вдумчивых исследований гласит, что бедных обвиняли непропорционально чаще, чем богатых. Люди, выделявшиеся характером, суждениями, поведением или непопулярными жизненными предпочтениями, также чаще оказывались обвиняемыми. К судам над ведьмами приводили религиозные и политические распри, настраивавшие общины друг против друга. После того как в XV в. начался период европейского колонизаторства, обвинения часто стали выдвигаться против представителей коренного населения ввиду их религиозных и расовых отличий от колонистов. Всем этим важным обстоятельствам уделяется внимание в книге. Но исследователи поразительно часто упускают из виду или минимизируют преобладание именно обвиняемых-женщин, как будто оно слишком очевидно или имеет второстепенное значение по сравнению с другими факторами [5]. В этой книге выдвигается на передний план тот факт, что жертвами судов над ведьмами становились главным образом и в основном женщины и что над мировыми культурами по-прежнему довлеет женоненавистничество. Если от этого отмахиваться, то мы не поймем самого явления преследования так называемого ведьмовства и не сумеем отдать себе отчет, что это понятие и сегодня используется в качестве оружия.