Уоррен горячечно взмахнул рукой:
– Детка, Небо мне свидетель, именно так все и… – Он осекся и мрачно поглядел на Моргана, которого разбирал смех. – Говорю тебе, Хэнк, дело серьезное!
– Да знаю я, – согласился Морган, принимая задумчивый вид. – Кажется, я начинаю догадываться, чем все закончилось. Рассказывай дальше.
– Йа хорошо их понимайт, – вставил капитан Вальвик, изо всех сил одобрительно кивая. – Йа и сам всегда хотел изобразить один вещь. Йа представляю, как два торговых судна в тумане. Очень хорошо представляю. Йа вам показывайт. Ха-ха-ха!
Уоррен помрачнел:
– Так вот, как я уже сказал, дальше пошло-поехало. Переломный момент наступил, когда один из членов Кабинета министров, который уже какое-то время посмеивался себе под нос, вдохновенно рассказал анекдот о коммивояжере и фермерской дочке. Ну а затем настало время для главного выступления того вечера. Мой дядя Уорпус сидел в сторонке один, и было почти видно, как какая-то мысль крутится у него в голове – щелк-щелк-щелк – и его все сильнее охватывает праведный гнев. Он заявил, что желает сказать речь. И сказал. Он встал перед микрофоном, откашлялся, расправил плечи, после чего слова хлынули из него Лодорским водопадом.
В каком-то смысле, – с легким восхищением продолжал Уоррен, – это была самая прекрасная речь, какую мне доводилось слышать. Ведь дядюшке Уорпусу вечно приходится обуздывать свое чувство юмора. Хотя мне было известно о его таланте пародировать выступления политиков… Боже! Он всего-то и сделал, что выдал, не стесняясь в выражениях, откровенное, нецензурированное мнение о действиях правительства, о членах правительства и обо всем, что связано с правительством. После чего переключился на обсуждение иностранной политики и вооруженных сил. Он обращал свою речь к главам Германии, Италии и Франции, объясняя, что именно думает об их предках и сомнительных развлечениях, ставших достоянием общественности, указывая, куда именно им следует засунуть свои боевые корабли для наилучшего эффекта… – Уоррен в легком ошеломлении утер лоб рукой. – Поймите, все это было подано как пародия на ура-патриотическую речь, с многочисленными нелепыми ссылками на Вашингтона, Джефферсона и веру отцов… Остальные важные персоны, упившиеся в стельку, подхватили, они аплодировали и ликовали. Сенатор Боракс раздобыл где-то маленький американский флажок, и каждый раз, когда дядюшка Уорпус делал особенно яркие заявления, сенатор Боракс заглядывал прямо в объектив камеры, махал флажком и кричал «ура!»…Боже, как вспомню, волосы дыбом. Никогда еще я не слышал более блистательной речи. И я знаю пару-тройку газет в Нью-Йорке, которые запросто выложили бы миллион долларов за шестьдесят футов этой пленки.