– Доигрались, – выдохнул Морган безумным шепотом. – Скорее! Остался только один… Ты чего? – спросил он, уставившись на Пегги Гленн.
Девушка, лишь разок ойкнув, больше не колебалась. Прямо у нее за спиной был приоткрытый иллюминатор чьей-то каюты. Когда судно в положенный момент качнуло в нужном ей направлении, она метнула стальную коробку внутрь. В каюте было темно, и они услышали, как коробка громыхнула об пол. Даже не поглядев на остальных, оторопело наблюдавших за ней, Пегги развернулась, чтобы бежать, когда Морган перехватил ее…
– Черт меня побери! – проговорил голос с верхней площадки трапа, словно выходя из оцепенения. – Да это же наш старикан! Идемте!
Морган зашикал, сгоняя в кучу своих подопечных, словно цыплят. Он быстро заговорил, прикрываясь грохотом очередного вала и даже не зная, расслышат ли они его:
– Не убегайте, болваны, а то Уистлер вас увидит! Он пока еще не в себе… Держитесь в тени, топайте погромче, как будто вы услышали его крики и спешите на помощь издалека! Перекрикивайтесь! Не молчите! Бегайте кругами…
То был старинный трюк из детективов, и Морган понадеялся, что он сработает. А уж его товарищи расстарались вовсю. Капитану Уистлеру, который сидел на палубе, продирая опухшие глаза, должно быть, показалось, что ему на выручку движется кавалерийский полк. Грохот поднялся ошеломительный, и капитану Вальвику удалось особенно реалистично изобразить лошадь, несущуюся галопом издалека и постепенно приближающуюся. Отважное трио Моргана перекрывало рев урагана своими возгласами: «Что случилось?», «Что там?», «Кто ранен?». И на нос корабля они поспели как раз к тому моменту, когда старпом с судовым врачом вынырнули из сумрака, шурша дождевиками и поблескивая золотыми кокардами на фуражках. Повисла тишина, пока все хватались за подходящие опоры и пытались отдышаться. Старпом, наклонившись, щелкнул фонариком. Единственный здоровый глаз – неповрежденный, хотя и жутко выпученный, – злобно сверкал на них с физиономии, напоминавшей смелое творение художника-футуриста. Капитан Уистлер тяжело дышал. Моргану на ум пришло сравнение с циклопом, а еще мысль об апоплексическом ударе. Капитан Уистлер сидел на мокрой палубе, опираясь на руки, и фуражка, сдвинутая на затылок, каким-то чудом держалась на коротких седых волосах. Он ничего не говорил. Был не в силах в данный момент вымолвить ни слова. Он только тяжел дышал.