– Доктор Гримо! Доктор Гримо! Вы меня слышите?
Восковые на вид веки задрожали. Глаза Гримо, едва приоткрытые, посмотрели на него так странно, так беспомощно и озадаченно – словно с лица умного, образованного человека на него смотрели глаза ребенка. Создавалось впечатление, будто он не понимал, что произошло. На нем был халат, пенсне болталось на шнурке; он слабо шевельнул пальцами, словно пытался его подобрать. Могучая грудь продолжала едва заметно подниматься и опускаться.
– Доктор Гримо, я из полиции. Кто это сделал? Если не можете говорить, не пытайтесь. Просто кивните. Был ли это Пьер Флей?
Слабый проблеск понимания сменился еще более озадаченной гримасой. Потом Гримо отчетливо покачал головой.
– Кто же это тогда был?
Гримо жаждал ответить, причем так страстно, что это истощило его силы. Он заговорил в первый и последний раз. Едва шевелящимися губами он пробормотал фразу, истолкование которой, да и сами слова потом озадачили многих. И потерял сознание.
Окно по левую руку было приподнято на несколько дюймов, оттуда тянуло холодом. Рэмпол поежился. Некогда выдающийся человек теперь лежал неподвижно на нескольких подушках, как порвавшийся мешок; внутри еще что-то билось в ритме часов, свидетельствуя, что жизнь еще теплится – но не более. В ярко освещенной тихой комнате было слишком много крови.
– Боже! – не выдержал Рэмпол. – Неужели мы ничего не можем сделать?
– Все, что мы сейчас можем сделать, – это взяться за работу. – Хэдли явно был раздосадован. – «Он все еще там…» Сборище дураков! Включая меня. – Суперинтендант указал на окно. – Разумеется, он ускользнул отсюда еще до того, как мы вошли в дом. А сейчас его и след простыл.
Рэмпол огляделся. Дымка от порохового дыма рассеивалась, и с его глаз словно спала пелена. Только сейчас он смог разглядеть обстановку.
Это была комната площадью примерно пятнадцать квадратных футов со стенами, обитыми дубовыми панелями, и толстым черным ковром на полу. По левую руку (если стоять в дверном проеме) находилось окно с раздувающимися коричневыми шторами из бархата. По обе стороны от окна по стене тянулись высокие книжные полки с мраморными бюстами наверху. Неподалеку от окна, так чтобы свет падал с левой стороны, стоял массивный стол с полированной столешницей и ножками, вырезанными в форме когтистых лап. Мягкий стул был отодвинут; в дальнем левом углу стола располагалась лампа с абажуром из мозаичного стекла, под ней стояла бронзовая пепельница с выкуренной сигарой, превратившейся в длинную колбаску пепла. На бюваре лежала закрытая книга в переплете из телячьей кожи, сам стол был чистым, на нем больше ничего не было, кроме ящичка с ручками и стопки листков для заметок, прижатых занятной маленькой фигуркой – бизоном, вырезанным из желтого нефрита.