Да, имелось немало соображений практического характера, обусловивших возведение Соляной крепости там, где горы встречались с морем, заграждая доступ со всех сторон. Эстетические соображения в расчет не принимались.
И тем не менее крепость была красивой.
Впервые увидев ее ребенком, я почувствовала себя совсем маленькой и ничтожной. Я оказалась среди двух божественных пространств: гор с одной стороны и моря с другой. Рядом с мощными явлениями природы я была жалким набором плоти и костей. Это зрелище повлияло на мое представление об Арахессии – силе, превосходящей общую силу всех сестер-арахесс. Соляная крепость стала для меня олицетворением могущества. И конечно, такое чудо могло появиться только на стыке двух миров. Так я рассуждала в десять лет.
Разумеется, я уже не могу видеть крепость, как в детстве. Но это не значит, что я не вижу ее по-своему. Вижу. И ощущаю глубже, чем тогда. Сейчас я чувствовала все грани окружающего мира, смотрела на него под разными углами. Я замечала каждый серый утес, каждую зеленую волну прибоя, каждую пыльную травинку цвета пожухлого золота, щекочущую мне лодыжку.
Мне не о чем скорбеть. Я приобрела больше, чем потеряла. Так я отвечала каждому, кто спрашивал.
Но в потайном уголке моей личности, который я отказывалась признавать, я тосковала по возможности увидеть все это, как прежде, – человеческими глазами. Иногда, приходя сюда, я пыталась воскресить память о зрении, которым обладала в десять лет.
– Ты невнимательна, Силина, – одернула меня Зрящая мать.
Я резко посмотрела вперед. Мы шли по каменистым тропкам, огибавшим утесы. Холодный ветер обжигал нам щеки, и мы кутались в плащи.
Она была права. Я поддалась рассеянности.
– Прошу прощения.
– Незачем извиняться. Восхождения трудны. Мне известно, что Рета много значила для тебя.
Слушая ее голос, я чувствовала, как она тепло улыбается.
Вот это я с детства ценила в Зрящей матери. Да, она бывала строгой, требовательной, грозной. Но она же умела быть доброй, милосердной, сострадательной. Умела дарить то, чего мне тогда так не хватало. Может, порой мне и сейчас этого не хватает.
Я не посмела солгать ей и призналась:
– Но я борюсь с этим.
– Рета теперь живее, чем прежде. И ты это знаешь.
– Да.
Восхождение, а не смерть. Такого слова в нашем лексиконе не было. Арахессы не верят в смерть, считая ее переменой состояния. Подобно тому, как утрата наших глаз не означает утраты зрения, прекращение сердцебиения не означает конца жизни.