Но если он привык тяжело работать наравне со всеми и делал это часто, нечего удивляться его мускулистому телу.
– Вот уж не думал, что девы с повязками на глазах не потеряли плотского интереса к мужчинам, – сказал Эреккус. – Это удивляет, как и прочие твои штучки. Хотя, если бы ты так пялилась на меня, мои ощущения были бы другими.
– Нет у меня никакого плотского интереса, – с излишней поспешностью возразила я и снова повернулась к нашей повозке.
– Да ты не стыдись, сестра.
– Не называй меня так, – буркнула я. – Я уже не сестра.
Эреккус захохотал.
– Значит, больше никакого обета целомудрия? Приятно слышать.
– Кстати, у меня никогда не было плотского интереса.
Сама не знаю, зачем я это сказала. Я не обязана кому-то что-то доказывать.
Эреккус поднял руки:
– Говорю тебе, этого не надо стыдиться. Хотя меня мужчины и не интересуют, но соглашусь с тобой: выглядит он здорово. Ты не первая и уж точно не последняя. Только счастье выпадает немногим.
Я позволила Эреккусу подхватить меня и усадить в повозку. Одежда на мне была пыльной.
Смахнув пыль с рук, Эреккус криво улыбнулся:
– Но может, с тобой будет по-другому. Ты в его вкусе.
– В его вкусе?
Эреккус наклонился ко мне и заговорщически усмехнулся.
– Красивая. Таинственная. Опасная, – сказал он, загибая пальцы. – Не удивлюсь, если он вляпается.
Свою лошадь Атриус определенно привез из Обитр. От нее исходила какая-то сверхъестественная сила. Это был крупный, мускулистый тяжеловоз, светло-серой масти, с темными пятнистыми ногами, испещренными розовыми шрамами. Такое удивительное животное я видела впервые. Восседавший на ней Атриус возвышался над всеми, кто ехал рядом. В отличие от большинства местных лошадей, которые не могли привыкнуть к новым вампирским хозяевам и которых приходилось постоянно успокаивать, эта обладала каменной невозмутимостью. В пути Атриус постоянно поглаживал ей гриву. Взор его был устремлен к горизонту. Казалось, он заглядывает в запредельные дали прошлого или будущего.
Поглаживание гривы. Вроде бы мелочь, но эта мелочь постоянно привлекала мое внимание и вызывала… недоумение. Большинство гленских воинов сочли бы это непростительной слабостью. Себе они не позволяли ничего подобного. Атриус не стеснялся показывать свою привязанность к лошади. У меня это не укладывалось в голове. Не он ли вторгся в наш дом, словно злобный голодный волк, готовый растерзать Глею?