Новоселье Тао Жаня отмечали до позднего утра. Наконец Чан Нин и Чэнь-Чэнь ушли в свою квартиру, часть гостей поспешила на метро, другие вызвали такси, и помогать с уборкой остались только Ло Вэньчжоу и Фэй Ду, приехавшие на машинах.
Тао Жань влил в себя ещё несколько бокалов горячительного и в состоянии нестояния разбил тарелку «на счастье». Пришлось Ло Вэньчжоу прогнать вредителя с кухни, пока тот не натворил ещё дел.
Капитан в два счёта управился с посудой и, вернувшись в гостиную, застал Фэй Ду за чтением записной книжки старого полицейского. У юноши, наверное, были глаза на затылке – он немедленно обернулся и спросил:
– Ты не договорил. У пропавших девочек было кое-что общее? Одежда?
Ло Вэньчжоу прислонился к стене и не удержался от насмешки:
– Ты-то как догадался? Неужели ты реинкарнация убийцы?
– Ты посмотрел на Чэнь-Чэнь и сразу осёкся. В подвале У Гуанчуаня нашли куски изрезанных платьев в цветочек?
Ло Вэньчжоу вспомнил разговор за столом о злополучной приставке, смутился и опустил взгляд.
– Пытаясь защитить ребёнка, мы учим его держаться подальше от незнакомцев, но нельзя же запретить девочкам носить пёстрые платья! Полиция вообще зачем нужна?!
– Хм, – кивнул Фэй Ду. – Ты абсолютно прав.
Он редко говорил что-то хорошее, капитан сразу печёнкой почуял неладное. И не зря – ещё через секунду Фэй Ду тихо спросил:
– Помимо белых цветов и игровой приставки… было что-то ещё?
Гости разошлись, Тао Жань задремал и погрузился в мир сновидений. В залитой солнцем гостиной стоял кисло-сладкий запах вина – Фэй Ду выключил кондиционер и открыл окно, чтобы впустить в комнату тёплый летний ветер. Затем он сварил в новой кофемашине чашку эспрессо, и алкогольный дух сменился ароматом крепкого кофе.
Ло Вэньчжоу долго молчал, затем отряхнул мокрые руки, прижал холодную ладонь ко лбу и беспомощно вздохнул:
– Молодой человек, нельзя ли потактичнее? Пионер творит добро, не раскрывая своего имени! Как некрасиво с твоей стороны снова поднимать эту тему!
Фэй Ду не ответил. В данный момент он явно чувствовал себя не в своей тарелке, его маска была сорвана.
Ло Вэньчжоу поднял глаза и понял, что не он один в этой комнате сгорает от смущения. Наверняка исключительная память президента Фэя сейчас подсунула ему воспоминания, как он с самодовольным видом расхаживал по полицейскому участку со старой приставкой в руках и упражнялся в остроумии за счёт капитана. Ло Вэньчжоу так глубоко прочувствовал чужой стыд, что у него даже волосы дыбом встали. Теперь он взглянул на юношу под другим углом: плотно сжатые губы, неестественно согнутые пальцы и блуждающий взгляд за линзами очков – напряжённая поза Фэй Ду выдавала его смятение.