Так Аня оказалась в домике бабы Нюры, жившей в сторожке при церкви. Сторожка состояла из двух комнат и небольшой кухни.
Сначала все боялись, что Антон найдёт дочь и отомстит всем, кто её укрывал. Аня не выходила из церковного двора, даже службу обычно слушала, прячась от немногих прихожан. Но потом, видя, что чужие в деревне не появляются, стала вести себя спокойнее.
Для городской девушки в первое время многое было странным и непонятным. Аня не часто могла надеть свою городскую одежду, почти забыла где лежат любимые джинсы. Её любимая мама оказалась очень предусмотрительной, и среди вещей Аня нашла довольно большую сумму наличных, поэтому смогла не переживать, что обременит скромную деревенскую женщину.
Несмотря на то, что Аня не знала, когда сможет найти работу, ей пришлось купить длинную юбку, которые она раньше не носила, ведь в церкви неприлично было носить короткие. Бабушка Нюра сказала, что юбка «по колено» тоже не очень хорошо, и Аня повиновалась. Закрытых скромных кофточек у нее хватало, и она не испытывала нужды.
Жизнь Ани стала намного проще и тише. Она радовалась, что избавлена от необходимости встречать важных гостей, но иногда ей не хватало городской суеты и доступности магазинов. Раньше она приходила в церковь скорее «за компанию» с матерью. Но сейчас жила при храме, и всё вокруг было наполнено информацией о Боге, исполнением церковных обычаев и молитвами.
Иногда девушке казалось, что она попала в другой мир, полностью отличающийся от привычного, и она нередко спрашивала себя, сколько сможет прожить здесь? Готова ли находиться несколько месяцев? И не могла найти ответа.
Заканчивая уборку в доме священника, Аня спешила. Ей было неловко от того, что хозяин вернулся, а она вынуждена прикасаться к его вещам, стирая с них пыль. Но отец Михаил не смотрел на девушку, чтобы не смущать её. Он развернул сына, чтобы малыш мог «погулять», делал ему легкий массаж, что-то нежно приговаривая.
Ане неловко было наблюдать, но она не смогла заставить себя не поглядывать иногда на эту удивительную и нежную картину. Руки отца Михаила, с красивыми длинными пальцами, но покрытые мозолями из-за необходимости делать всю мужскую работу в доме и огороде, нежно поглаживали ручки и ножки малыша, и тот счастливо улыбался, пытаясь что-то «гугать», отвечая отцу на своём младенческом языке.