Его приятели, стоявшие подле, молча и с ухмылками наблюдали за происходящим.
– У нас сегодня праздник, хотели немного посидеть, отметить торжество, – произнес Колокольцев, ощущая в своем голосе виноватые нотки.
– Праздник, значит, – злобно оскалился плечистый, приподняв пальцами сползающую на глаза шапку. Из-под светлого меха неопрятными кустиками показались темно-рыжие волосы. – У всего трудового народа горе, люди воюют, жизни свои отдают за родину, а ты, значит, праздник себе решил устроить. Кто же ты тогда в таком случае? А может, ты немецкий прихвостень? Фашист?
Стерпеть сказанное Колокольцев не смог. Сила была не на его стороне, но страх перед этими тремя бандитами куда-то вдруг улетучился. Вернулась прежняя уверенность, вместе с которой пришло бесстрашие.
Говорят, что в атаку идти не сложно, страшно сделать первый шаг, а вот когда страх преодолен, то здесь уже – будь что будет!
Василий Колокольцев, будучи не самым мужественным человеком, вдруг осознал, что именно в Тишинском переулке, совершенно безлюдном в это самое время, для него пролегает первая линия обороны. Важно подняться из окопа, пойти в полный рост, а там – как получится! Не однажды его сын, будучи «Ванькой-взводным», вот так же поднимался из-за бруствера, чтобы своим примером увлечь остальных. И то, что он сейчас лежит в госпитале, раненный осколком от немецкой мины, это не беда, а огромная награда за его мужество.
– Мразь ты уличная, – спокойно и жестко выговаривая каждое слово, произнес Василий Павлович. – Моего сына на фронте уже дважды ранили. Сейчас в госпитале лежит на излечении, а ты здесь по тылам отираешься! Я бы тебя…
Договорить Колокольцев не успел, что-то обжигающе холодное вошло в живот, отчего он невольно ахнул. Боль перекрыла дыхание, стало невозможно вдохнуть.
– Невежливо так дерзко разговаривать с незнакомыми людьми, – наставительно произнес рыжий, вытаскивая финку. И ударил еще раз, повыше, под самую грудную клетку.
Руки Колокольцева вдруг ослабели, и портфель, выскользнув из пальцев, упал к ногам.
– Я тебя, гада! – теряя голос, проговорил Колокольцев, потянувшись к рыжему руками.
– Живучий ты, – не отступая ни на шаг, зло процедил плечистый и ударил третий раз.
Силы уходили вместе с пролитой кровью. Постояв малость, Колокольцев рухнул набок, отметив, что на сапогах рыжего остались капли крови.