Кокетка, прижавшись к тихоне, приветливо улыбнулась.
– Подумала сначала, что не ты! Но нет, не ошиблась! Ты ещё во-о-о-о-н там стояла: возле пожилой женщины и какой-то семьи. Это твоя бабушка? Помогаешь?
– Вообще-то это моя мама, – недовольно буркнула Поспелова, расплатилась с продавщицей и, подобрав котомки, развернулась прочь от непрошеного общения.
– Ой, не знала! – сконфузилась Ната. – Тебе помочь? Давай я одну сумку понесу!
Люба не успела ответить, как девушка выхватила из её рук одну из хозяйственных авосек.
– Ого, какая тяжёлая! Разве можно такие тяжести таскать?!.. Ты что?!.. Спину не жаль?
– Если не по силам – не утруждайся. Я привыкла. Давно с базара продукты ношу.
– И тебе себя не жалко?
– Что значит «жалко»? А кто за меня носить их будет?
– Родители. А тебе, чтобы не надорваться, можно поменьше покупать. Или везти на велосипеде, если машины нет. Моя мама в хирургии медсестрой работает. Говорит, что, если спину сорвать или живот, страдать от болей потом всю жизнь будешь. Мне и сестре она запрещает таскать тяжёлое. Мол, вы девочки, ещё детей вынашивать и рожать. Беречься надо!
Любе нечего было на это ответить; она лишь раздражённо поджала в гримасе губы.
– Я всё равно помогу. Далеко живёшь?
– Возле Таманской. Слушай, не надо, зачем? Одна справлюсь! У тебя свои дела есть. Ведь тоже за чем-то на рынок пришла!
– Уже нашла, что искала. – Рыжая приподняла небольшой свёрток. – Вчера щуки солёной захотелось! Вот, купила. С икрой продавщица выбрала! Так что у меня дел нет: с тобой пройдусь да поболтаю.
– Только ради одной сухонькой щучки на рынок тащилась?!
– Ну да. Я в паре кварталов от рынка живу. И за меньшим сюда бегала.
Поспелова поняла, что от Натальи отвязаться не удастся. Растерянность от неожиданного появления кокетки сменилась раздражением. Язык зачесался от злого желания как следует нагрубить бывшей любовнице Сэро.
Школьницы зашли в мясной павильон, расположившийся в небольшом кирпичном здании. Едва девочки занесли ноги над порогом, как их оглушили вопли продавцов, требовавших купить именно у них парное мясо. Прилавки были завалены рульками, окороками, пластами мяса на рёбрах, шматами сала, ножками, ушами и хвостами для холодца. Люба не любила этот отдел из-за крови на прилавках, стука топора, дробившего кости, гор сырого мяса. Здесь пахло смертью, явной и неприглядной. Наглые, бесцеремонные продавцы виделись ей падальщиками, плясавшими над трупами убитых животных. Школьница ела мясные блюда, но только не те, что приготовила сама, потому что помнила оравшую дурниной птицу, которую нёс отец ко бревну с топором, запахи разделываемой тушки, тёплых кишок и сырого свежего мяса.