– Тут в кафешке недалеко. А вообще – в театре.
Ух ты! С Петрушкой я, кажется, угадала.
Василий махнул рукой, указывая на двухэтажное здание с часами и башенкой. Впрочем, уже знакомое по вчерашней доставке. Я узнала в Васе нерасторопного паренька на кассе, который долго собирал заказ, еще умудряясь болтать с девушкой в рыжей форме. Она оклеивала район ориентировками с детскими фотографиями.
Знай я тогда, что через несколько часов та же беда коснется и нашей семьи…
На стеклянной двери кафе тоже висела оранжевая листовка. Василий пропустил меня вперед, произнес негромко: «Я скоро», – и скрылся в глубине зала. Я заметила, как он направляется к серьезной деловой девушке в узкой юбке и строгой блузке, стоящей у входа с надписью «Служебное помещение».
Я заказала в терминале большой стакан кофе, забрала его и села за столик недалеко от окна. Над стаканом поднимался ароматный пар. Я грела в нем ладони. Так странно и непривычно брать еду для себя. Не упаковывать торопливо в курьерскую сумку, а сесть, как все, глядя на серый город в мелкой завесе грядущего дождя.
Над низким павильоном через дорогу горела синяя «М»-ка метрополитена. Люди появлялись и исчезали в распашных дверях. Напротив замерли чугунные кони, запряженные в синий вагончик, на котором желтели крупные буквы: «Авиа и ж/д кассы». Коней вел под уздцы вышедший из кабины вагоновожатый. Он тоже был частью памятника.[14]
Я достала из кармана телефон. На холоде тот успел наполовину разрядиться. Набрала маме.
– Алло!
– Вы где? – спросила я.
– Возвращаемся с папой домой. Смотрели камеры на подъезде и по району. – Голос в трубке звучал устало.
– Есть новости?
Мама помешкала.
– Нет, – бесцветно сказала она. – Я уже не знаю, что делать. Приедем, поговорим.
На заднем плане у них послышалась возня и автомобильные гудки – наверное, толкались в пробке на проспекте.
– Ладно, – шепотом сказала я и сбросила вызов.
«У меня тоже сегодня ничего не вышло, мамочка…»
Я машинально взглянула в окно. Кафе стояло на возвышении, отчего улица просматривалась далеко вперед. Ветер остервенело трепал деревья. По ним пробегали волны, то клоня ветви к земле, то вновь позволяя им распрямиться. Я пила кофе, глядя в усталом исступлении – треснут ли пополам, сломаются или нет?
Краем глаза я заметила фигуру, подходящую к столу, – Василий вернулся, закончив разговор по работе.