Иван Ильич крепко обнял Красина, потом резко отвернулся, вытер тыльной стороной ладони лоб, и сказал своим обычным властным голосом.
– Поехали…
Сергей Красин перед полётом в прошлое прошёл довольно-таки серьёзную физическую подготовку: на центрифуге его крутили до умопомрачения, под воду на пятьдесят метров в скафандре погружали, затяжным с десяти тысяч прыгал, кроссы изнуряющие в пустыне и прочее, прочее, прочее. Казалось бы, всё испытало тренированное тело, ничем его не удивишь, но это только казалось… Несколько мгновений, проведенные в визжащей временной капсуле, доставили много мучений первооткрывателю межвременных трасс. Подобной боли никогда еще Сергею испытывать не приходилось. Ужас, что за боль!
Он лежал, поджав колени к груди, и стонал. Тело била частая дрожь, при попытке открыть глаза, мир завертелся разноцветной каруселью, а в ушах стоял такой зуд, словно милион хмельных комаров хором запел какую-то свою душевную песню. Скоро в этом зуде Сергей стал забирать и человеческие голоса.
– Чего это с ним? – с тревогой спрашивал кто-то.
– Падучая, – отвечали ему. – Вон, какая пена на губах…
– Надо ему ложку в зубы сунуть…
Тут же кто-то схватил Красина за нижнюю челюсть, и что-то металлическое больно ударило по зубам. Сергей приоткрыл рот, распахнул глаза и увидел, как из верящегося разноцветья высунулось лицо, заросшее сивой щетиной, запекшиеся губы того лица зашевелились и еле слышный хрип донесся до ушей времянавта.
– Как-ты, браток?
Сергей хотел ответить, но в тот же миг вспомнил свою роль на неизведанных просторах прошлого – он глухонемой. Красин смотрел в глаза участливому доброхоту и, молчал, сглатывая обильную слюну. Комариный зуд в ушах пошёл на убыль.
– Ефим! – крикнул визгливо кто-то сверху. – Чего там возишься?! Пошли! Опоздаем!
– Ты, это, – вздохнул Ефим, поднимаясь с колен, – к стеночке отползи. Не гоже на дороге-то лежать. Давай я тебе помогу чуток. А то мне идти надо… Баба ругается…
С помощью доброго человека Сергей добрался до развесистого куста возле стены из тёмно-красного кирпича и лёг. Могучий организм времянавта постепенно стал справляться с последствиями перегрузок. Прояснилось сознание, немного отступила боль и в глазах уже ничего не кружилось. Сергей полежал под кустом, поднялся, сделал шаг, второй… Перед глазами опять полетели цветные круги, лоб покрылся холодной испариной и сердце застучало, будто молот в руках усердного, но не очень опытного кузнеца. Захотелось лечь, однако Красин пересилил себя. Скоро он оказался на железнодорожной станции. Век был вокруг отнюдь не восемнадцатый.