Возле бука тропа раздваивалась, и я свернула направо в сторону леса, что манил шелестящей прохладой. Тропа, расчерченная живыми тенями, весело вилась меж переплетения кустарников: розовых цветов вейгелы, оранжевых колокольчиков жимолости и прочего незнакомого разноцветья. Никаких привидений и чудовищ. Словно в парке Мордвиновки, где мы снимали дачу каждое лето. Словно, но не так… Шла я довольно долго, отдавшись теням и шорохам леса. Раскидистые кроны все плотнее смыкались в вышине, тропа медленно, но верно вела в чащу, в её таинственную глубину, и привела к заросшему со всех сторон оврагу, на дне которого струился ручеек. Через овраг был перекинут мост из толстых бревен, связанных меж собой верёвками-канатами, настилом и перилами из жердей. Ступила на мост, который через несколько шагов закачался подо мной. Остановилась, размышляя идти дальше или вернуться, и вдруг услышала хриплый возглас, прозвучавший откуда-то снизу: «Эй, на мосту, помогите мне!»
Засуетилась, мост закачался, я чуть не потеряла равновесие, взмахнула руками, с трудом удержавшись на грубых перекладинах настила, и уцепилась за импровизированные перила. «Помогите же», – повторил снизу голос. Чтобы посмотреть, откуда он раздавался, пришлось опуститься на колени и глянуть вниз, в овраг. Сначала не увидела никого в переплетениях кустов и бурных зарослях чертополоха, но, когда голос потребовал: «Да спуститесь же вы сюда, чёрт побери», разглядела на противоположном склоне оврага человека, сидящего среди пурпура цветущего репейника. Поднялась, махнула ему рукой и поспешила по бодро закачавшемуся мосту. Худо-бедно, но мне удалось перейти на другой берег и спуститься к пострадавшему по дорожке из примятых и поломанных кустов, которую он, видимо, проделал своим телом, сползая по склону. Человек, просящий о помощи, оказался юношей лет семнадцати. Лицо его было бледным до белизны, на которой явственно проступали веснушки, из-под кепки выбились пряди слипшихся светлых волос. Он попытался улыбнуться, увидев меня, и хрипло произнес: «Помогите… капкан…» Его правая ступня была зажата меж зловещими зубьями капкана – возможно, медвежьего, насколько я могла судить по его размерам и устрашающему виду. Капкан пробил светлую теннисную туфлю, по которой расползались уже потемневшие пятна крови.